Евгений Кобелев - Хо Ши Мин

— Перед вашими революционерами стоят невероятно сложные задачи, — сказала она, выслушав Нгуена. — Какой донельзя запутанный клубок противоречий! Распутать его, думаю, невозможно без овладения коммунистической теорией и правильного ее применения на практике.

— Мы тоже пришли к такому выводу, — подхватил Нгуен. — Именно эта мысль больше всего поразила меня в ленинских работах. Помните в его докладе на II съезде коммунистических организаций народов Востока: «…вам нужно, применяясь к своеобразным условиям, которых нет в европейских странах, суметь применить эту теорию и практику к условиям, когда главной массой является крестьянство, когда нужно решать задачу борьбы не против капитала, а против средневековых остатков»[12]. А у меня на родине плюс ко всему этому еще и жесточайший гнет колонизаторов.

Если бы вы знали, товарищ Крупская, — продолжал Нгуен, — как на Востоке и на моей родине, в Индокитае, почитают Ленина. Для европейских рабочих он вождь, руководитель, учитель, для народов же Востока он является чем-то еще большим. Для них он, если можно так выразиться, святыня. Я ехал в Советскую Россию с мечтой увидеться с Лениным, побеседовать с ним, но, к моему огромному несчастью, нe успел. Теперь с нами его великое учение. Мы, вьетнамские патриоты, долго брели во тьме, не видя пути к освобождению своей родины. Ленин указал нам этот путь, и мы уже никогда с него не свернем.

Минул всего лишь год с того дня, как Нгуен с борта парохода увидел открывшуюся перед ним величественную панораму красного Петрограда. Но каким насыщенным оказался этот год, ставший переломным этапом в его жизни революционера-профессионала. Глубокое изучение ленинских трудов, активная работа в Коминтерне, учеба в КУТВе, знакомство с жизнью советских людей, их опытом революционного творчества и социалистического строительства — все это в основном завершило его идейно политическое формирование. Теперь это был убежденный коммунист ленинской школы, овладевший основополагающими припципами ленинского учения, опытный деятель всемирного союза коммунистов, признанный представитель поднимавшейся на борьбу революционной Азии, чувствовавший в себе силы к решению сложных практических задач. Он жаждал конкретного революционного дела, которое бы приближало, пусть медленно, но неуклонно день освобождения родного народа.

Он пишет письмо в ИККИ с просьбой командировать его в Южный Китай для работы среди вьетнамских политэмигрантов, которые, по его сведениям, стекаются сейчас туда, влекомые революционной программой правительства Сунь Ятсена. И вот он в знакомом уже кабинете в главном здании ИККИ, в Троицком проезде, на двери которого висит табличка «Д. З. Мануильский». На V конгрессе его «крестный» — ведь это он дал молодому вьетнамцу путевку в Москву, в Коминтерн, в новую, захватывающую жизнь — был избран в Президиум ИККИ. Член большевистской партии с 1903 года — партийцы по старой памяти звали его, как в годы подполья, Ионычем — пользовался большим уважением среди коминтерновцев.

Двум старым знакомым не нужен был переводчик. Они оба говорили на хорошем французском языке. После поражения революции 1905 года Мануильский эмигрировал в Париж и успешно закончил там юридический факультет Сорбоннского университета.

— Ну что, товарищ Нгуен, рветесь в бой? — крепко пожимая руку своего «крестника» и мягко улыбаясь в густую щеточку усов, спросил Мануильский.

— Еще как рвусь. Ведь прошедший конгресс вооружил всех коммунистов боевой программой действий. Хотя у нас во Вьетнаме пока нет компартии, я понимаю призыв конгресса к большевизации компартий капиталистических стран, то есть к освоению партиями идейных, организационных и тактических принципов большевизма, как обращенный и к нам. Мы должны как можно быстрее создать в Индокитае партию большевистского типа. Думаю, что объективные условия для этого имеются. Все сильнее заявляет о себе наш рабочий класс, его борьба постепенно принимает действенные, боевые формы.

В ответ на колониальный произвол истинные патриоты эмигрируют из страны. У меня есть данные, что они большей частью обосновываются сейчас в южных районах Китая — Гуанчжоу, Шанхае, Гонконге, Макао. Я вижу свой долг в том, чтобы отправиться туда и вести революционную работу среди своих соотечественников. Ведь эти люди при правильной постановке дела могут стать костяком будущей коммунистической партии. К тому же из Южного Китая легко поддерживать связи с Вьетнамом.

— Полностью согласен с вами, товарищ Нгуен. Могу вас обрадовать: Исполком удовлетворил вашу просьбу. Вы назначаетесь уполномоченным Дальневосточного секретариата ИККИ. Разумеется, главная ваша задача — это идейно-политическая и организационная работа среди своих соотечественников, подготовка условий для создания компартии в Индокитае. Однако, учитывая ваши знания и опыт, Исполком выражает надежду, что вы будете оказывать по мере необходимости все возможное содействие и революционным представителям других стран Юго Восточной Азии.

Вы совершенно правы, ставя вопрос о Южном Китае. Там действительно сложилась сейчас очень благоприятная обстановка для сил революции. Кантонское правительство, созданное в начале 1923 года, возглавляет лидер партии Гоминьдан доктор Сунь Ятсен, большой друг Советской страны. Как вы знаете, в январе 1924 года в Кантоне удалось созвать I съезд Гоминьдана, на котором революционное крыло партии одержало победу.

В отношении Гоминьдана Советское правительство действует в соответствии с линией II конгресса Коминтерна о всемерной поддержке революционно-демократических движений в колониальных и зависимых странах, и это приносит хорошие результаты. Большую и полезную работу ведут в Южном Китае советские политические и военные советники. Могу вам сказать, что главный политический советник Сунь Ятсена Михаил Маркович Бородин одновременно является и представителем Коминтерна в Китае. Это старый большевик-подпольщик, участник I учредительного конгресса Коминтерна. Думаю, было бы хорошо, если бы вы по приезде установили с ним связь. Его помощь всегда может пригодиться. Кстати, через его аппарат вы могли бы информировать ИККИ о своих делах, о том, как продвигается работа. Вот, пожалуй, и все. Как у нас говорится, ни пуха ни пера. — Мануильский вышел из-за стола, и собеседники обменялись крепким рукопожатием.

— Благодарю вас, товарищ Мануильский, за добрые пожелания. Разрешите на прощанье выразить твердое мое убеждение, — в голосе Нгуена появились торжественные нотки, — что при следующей нашей с вами встрече, не знаю, как скоро она произойдет, я буду уже представлять компартию своей любимой родины — Вьетнама.