Михаил Мирович - Генерал де Голль

По задумке авторов проекта, парламент отныне делился на две палаты — Национальное собрание и Совет республики. Вся полнота власти в стране передавалась Национальному собранию как законодательному органу, которому принадлежало решающее слово при формировании власти исполнительной. Согласно конституции, Национальное собрание играло главную роль во внешней политике, определяя ее генеральную линию и осуществляя контроль за правительством в деле ее проведения.

Национальное собрание имело право осуществлять самый жесткий контроль за действиями кабинета министров.

Президент республики не имел никакого веса при определении как внешней, так и внутренней политики. Он от имени республики подписывал международные договоры и соглашения, однако не участвовал в их разработке. При президенте аккредитовывались иностранные послы, он назначал послов в иностранные государства.

На тринадцатое октября был назначен общенациональный референдум, на котором французы должны были или принять или отвергнуть предложенную конституцию.

Перед референдумом сподвижники де Голля создали «Союз голлистов», однако он не сыграл сколько-нибудь заметной роли в политическом спектакле Франции того времени. Де Голль выступил с резкой критикой проекта, выносимого на всенародное волеизъявление, но французы сказали новой конституции «да».

Новая конституция наконец-то отвечала всем требованиям левых сил относительно распределения властей. Теперь вся полнота власти в стране принадлежала парламенту, который коммунисты надеялись превратить в свою вотчину. Премьер-министр, согласно новому основному закону, назначался парламентом, строго им контролировался и мог был отправлен в отставку в любую минуту.

Преамбула к новой конституции признавала Декларацию 1789 года о том, что частная собственность является священной и неприкосновенной, что было для коммунистов большой уступкой общественному мнению.

Кроме того, новый основной закон закрепил равенство мужчин и женщин во всех областях; право трудящихся на организацию профсоюзов и забастовки, на коллективное определение условий труда, на участие в управлении предприятиями; право на труд; гарантии охраны здоровья, материального обеспечения; отдыха и досуга детей, матерей, престарелых тружеников; бесплатное светское образование; равный доступ для детей и взрослых к образованию и культуре.

Впервые в истории Франции проблемы, связанные с колониями, решались основным законом.

В преамбуле конституции говорилось:

«Франция образует вместе с заморскими народами союз, основанный на равенстве прав и обязанностей без расовых и религиозных различий. Французский союз состоит из наций и народов, которые объединяют или координируют свои усилия для того, чтобы развивать цивилизацию каждого, увеличить свое благосостояние и обеспечить свою безопасность. Верная своей традиционной миссии, Франция намерена привести народы, руководство которыми она взяла на себя, к свободному самоуправлению и демократическому руководству своими собственными делами; отвергая всякую систему колонизации, основанную на произволе, Франция гарантирует всем свободный доступ к общественным должностям и индивидуальное или коллективное осуществление провозглашенных или подтвержденных выше прав и свобод».

В 1946 году во Французский союз, провозглашенный конституцией (без метрополии), входили заморские департаменты: губернаторство Алжир (департаменты Алжир, Оран и Константина); Мартиника, Гваделупа, Гвиана, Реюньон и так далее; заморские территории — Сенегал, Мавритания, Гвинея, Судан, Нигер, Берег Слоновой Кости, Дагомея, Верхняя Вольта, Габон, Среднее Конго, Убанги-Шари, Чад, Мадагаскар, Французское Сомали, Новая Каледония и так далее; подопечные территории и присоединившиеся государства.

Верховенство законодательной власти никак не устраивало де Голля и его сторонников.

Выборы в Национальное собрание прошли через месяц после референдума и вывели на первое место коммунистов, которые получили сто восемьдесят два мандата. Социалисты получили сто два мандата, а МРП — сто семьдесят три.

Началась история Четвертой республики.

Потерпев сокрушительное поражение, де Голль взял паузу, надеясь, что она не будет продолжительной, и удалился в имение в Коломбэ.

Вот как описывает его пребывание там Эммануэль д’Астье:

«Июнь выдался душный. Но Шарль де Голль хорошо переносил жару, он никогда не потел. Гладко причесанные, блестящие волосы он красил в интенсивный черный цвет, они делали голову плоской; восковое лицо, где не видно было ни следов волнений, ни морщин, по-прежнему казалось лицом исторического деятеля. Де Голль совсем не изменился с 18 июня 1940 года. Окружавшая его в то время легенда, какой-то внутренний голос, звучавший в нем, оставили столь глубокий след на всем его облике, что ни история, ни люди уже не в состоянии были этого изменить. Недостатки служили ему так же хорошо, как и достоинства: он умел отдаляться от людей, умел бежать от сложных обстоятельств (как когда-то бежал из своей страны) и воздействовать на людей самим фактором своего отсутствия и речами. Даже его имя — де Голль (de Gaulle) по-французски произносится так же, как «из Галлии» (de Gaule) — придавало ему символическую силу и облегчало доступ в учебники истории, где этим именем будет названо движение миллионов людей, чьи действия и побуждения часто были ему чужды.

С 1945 года, со времени его возвращения к людям, он не перестал быть символом, хотя бы и лишенным содержания. Его возмутила возможность вести за собой страну своим безапелляционным словом, высказанным глубоким, пророческим голосом. И в 1946 году, будучи не в состоянии справиться с задачами, стоявшими перед его правительством, он задумал еще раз разрешить все трудности и положить конец враждебному отношению окружающих его маленьких людишек своим отсутствием, новым бегством.

Но история не остановилась: первый встречный по имени Жюст Бар с ходу заменил его. И теперь надо было снова стать де Голлем — уже не символом, а вождем.

Сомнения не одолевали его. Если в данный момент история повернулась к нему спиной, то это была ошибка истории. Внутренний голос, звучавший в его душе, не покинул его, несмотря на то, что Франция, воплощением которой он хотел быть, отвернулась от него. Этот внутренний голос, заменявший ему всякую политическую и философскую систему, не допустит ни малейшей ошибки. Вместо того, чтобы проверить самого себя, он копался в совести французов.

Сидя у себя в Коломбэ за письменным столом, безучастный к лету, которое всегда является новой вехой в жизни человека, он готовился к выступлению в Ренне. Под рукой у него был текст речи, произнесенной им в феврале в Брюнвале, и текст коммюнике, которое он составил для печати. Из первого текста одна фраза — «Французы обретут Францию» — пела у него в голове, как стих из Нострадамуса, в смысл которого никто еще хорошенько не вник, но который ему надлежало воплотить в жизнь. Второй текст был составлен в духе военного коммюнике или приказа по армии: «Отныне создано Объединение Французского народа. Я беру на себя руководство им. Оно имеет целью…»