Адриано Челентано - Рай – это белый конь, который никогда не потеет (ЛП)

Милан стал одним большим кладбищем. Да, потому что дом, по-моему, не столько то, внутри чего живут, сколько то, что видно снаружи. Дом - это когда я выхожу, например, рассердившись на жену, хлопнув дверью. Выхожу из дома почему? Потому что хочу уйти от этой злости. Если я выходил из дома и видел Милан таким, каким он был раньше, когда каждый дом был украшен по-своему: красивое окно, цветы в горшочках, каннелюры, палисад. И если я кого-нибудь встречал, я говорил ему: «О, привет, пойдем выпьем, пойдем в кафе, послушаем, что говорят в баре». Тогда гнев проходил, я начинал думать, что, наверное, моя жена, да, немного перегнула, но, может быть, перегнул и я. Я возвращался домой и мирился. Но в этом сегодняшнем доме человек хлопает дверью, выходит наружу и видит вокруг кладбище. Дома, люди. Он раздражается еще больше, возвращается домой и бьет ни в чем не виноватую жену.

Настоящий дом это тот, которого, ты чувствуешь, тебе не хватает, когда ты уходишь. Потому что, если кто-нибудь, к примеру, работает на сборочном конвейере, и больше уже не может, он думает: «Ладно, сейчас я тут, должен продолжать делать эту работу, которая мне не нравится, которая мне ничего не говорит. Но, в конце концов, вечером, когда я приду домой…». И уже в то время, как он думает это, его мозг отмечает, что у него нет больше дома, только коробка на кладбище.

В этом самом Милане я чувствую себя одиноко. В целом, говоря о городах, теперь я там чувствую себя одиноко, не только в этом Милане. Душа Милана, утраченная, настоящая, была душой девятнадцатого века. Восемьсот сорок шестого – восемьсот семьдесят пятого. Я родился сто лет спустя, но когда родился, еще оставался этот дух, даже если уже начиналось его уничтожение. Прежде чем я это заметил, однако, прошло некоторое время. И точно так же, как мне не кажется домом мой дом здесь, в городе, мне не кажется домом и дом за его пределами, и я настолько одержим этой идеей, что дома больше нет, что никак его не закончу, тот дом, загородный, который строю уже пятнадцать лет.

Я его не закончил еще и потому, что деньги то есть, то нет. Я прерывал работы, потом зарабатывал немного денег и двигался вперед. Потом останавливался. И, кроме того, я должен был купить соседние участки из страха, что там построят дома. И тогда я бросал строительство, чтобы вложить деньги туда. Столько проблем! Как бы там ни было, можно надеяться, что дом за городом немножко больше похож на дом. Но уже в самом начале грустно, потому что вокруг, метрах в трехстах, вижу возникающую все ту же гадость, которая уродует пейзаж, разрушает красоту Резегоне, знаменитой на весь мир горы, так как Алессандро Манцони говорил о ней. И тогда кто-нибудь думает: «Ну как же человек не понимает? У нас есть гора, воспетая в книге, а эти не придумали ничего другого, как построить вокруг желтые коробки. Кроме прочего, желтый – цвет смерти. Зачем? Ведь тот, кто построил вон тот желтый дом, под предлогом, что там будут жить рабочие, он, однако, построил себе виллу в месте, где нет перед окнами подобных желтых домов. Но он самый настоящий кретин, потому что придет какой-нибудь его друг, мыслящий так же, как он, и построит возле его виллы еще один желтые дом». Кто-нибудь мог бы задать себе вопрос: «Отчего Адриано Челентано не удалось найти себе место, где ему не строили бы вокруг желтые дома?» И я отвечу: «Невозможно, нельзя построить такой дом, где бы не строили вокруг него. Потому что их строят вокруг».

Убитые мертвецы

Я думаю, что единственная настоящая сила из существующих – это любовь. Мне смешно, когда говорят: «Атомная бомба у русских мощнее, чем у американцев». Или: «Но теперь американцы вложат больше денег, сделают ракеты мощнее, чем у русских, и сделают новую бомбу, которая будет уничтожать только людей, а дома останутся нетронутыми». Это мне кажется правильным. До сих пор бомбы разрушали скорее человека, чем дома. Зачем их разрушать? Ведь это раньше, видишь ли, дома строили с любовью. И тогда нужно было разрушить их, иначе они плохо сочетались бы с мертвецами в них. Погибшими из-за бомбардировок, из-за муниципалитетов, а позже из-за строительных спекуляций. Муниципалитеты и спекуляции имеют одно преимущество: они предоставляют жильцу смерть менее жестокую, чем от бомб. Поэтому арендная плата все повышается, и мертвый не знает уже, кого и винить. Он думает, что он просто мертв, но все знают, что его убили.

Раньше у домов были лицо и душа, потому что сделаны они были с любовью. А любовь, как известно, против смерти. Любовь живет вечно. Смерть же настолько ограничена, что ее граница умирает, еще не родившись. Поэтому американцы хотят спасти дома, убивая только людей. Поэтому сегодняшние дома больше не дома. Это могилы в драматическом смысле, в конце концов. С другой стороны, когда заходишь на кладбище, и там нет могил, как узнать, что там мертвые? Поэтому американцы и придумали эту бомбу, и, по крайней мере, смогут опознать своих мертвецов. Но самое интересное впереди, потому что они должны будут свести счеты с Россией. Действительно, бомба, изобретенная русскими, еще более каверзная: помимо спасенных домов она не даст упасть даже картинам со стен. Это действительно самая обычная смерть.

Америка и Россия меня смешат. Они еще не поняли, что единственное оружие для поражения врага - это любовь. Достаточно просто попробовать. Если ты едешь в машине и неправильно обгоняешь, когда ясно, что ошибка целиком твоя, и другой, тот, что прав, кричит тебе: «Рогоносец! Только выйди, я набью тебе морду!» И ты, пытаясь его успокоить, говоришь: «Послушайте… Вы правы… Не знаю, что и сказать… Я не рогоносец, но… козел, это да». А тот, еще не остыв: «Нет, Вы не просто козел, вы еще и рогоносец!» Слишком часто одной фразы недостаточно, чтобы успокоить человека. Но не нужно отчаиваться. «Ну, может, я слегка и рогат, - отвечаешь ты, тем более что он не знает, что ты не женат, - как бы там ни было, приношу Вам свои извинения. Что я могу еще сделать? Поверьте, я не нарочно»

И тогда ты увидишь, что тот другой понял, что перегнул немного и не знает, как показать тебе это. Тогда ты, взволнованный, уходишь, счастливый и довольный, что показал брату, как сделать первый шаг к миру.

Один совет КБ

Если бы я должен был сказать что-то Красным Бригадам, я бы посоветовал им позвонить тем, кто строит безобразные здания, портящие вид. Телефонный звонок типа: «Освободите здание, потому что мы должны поднять его на воздух». Иисус однажды сказал в Евангелии: «И во зле нужно оставаться добрым». Иисус, по-моему, хотел сказать, что должен быть закон, даже если кто-то ведет себя неправильно. Чтобы решить вопросы мира, совсем не нужно разрушать мир! Однако Красные Бригады выбрали путь зла и больше не могут быть на верном пути. Они должны были получить необходимый результат, никого не убивая. Ущерб вещам, но не людям. Против закона всегда что-то есть, но существует честное поведение во зле.