Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

Но одно дело читать в книжке, как делать, другое применять знания на практике, которой у нас было еще меньше, чем теории. Поэтому, как только появилась возможность совершить длительные поездки в светлое время, мы для практики вместе совершили несколько поездок.

Можно оказать, что весна и лето 1930 года были для нас «производственной практикой» после зимней теоретической учебы. В поездках мы учились обращаться с буссолью, геологическим компасом, молотком, анероидом и другими приборами, экзаменовали себя в употреблении специальной терминологии и умении правильно ее применять. С прилетом птиц Власова начала практику по сниманию и обработке птичьих шкурок и выдуванию из яиц их содержимого. В этом деле у нее быстро наметились успехи, и на второе лето она уже, можно сказать, блестяще начала справляться с этим делом и, пожалуй, не уступила бы опытному препаратору. Свойственная ей аккуратность и скрупулезная тщательность дали возможность без большой порчи материала освоить это дело в совершенстве. Потом на тундре зазеленели травы, зацвели цветы, в воздухе и на земле появилось множество мелких и мельчайших животных. И тут опытное собирание, сушка цветов, добыча насекомых и их консервирование тоже требовали упорства и труда.

В работе росло умение и опыт. Помню, как мы были довольны, когда Власовой удалось удовлетворительно сделать шкурку бургомистра. Крупная птица лежала на бумаге, почти как живая. Мы тогда не замечали многих дефектов в ней. Позже, когда умение стало больше, и мы сравнивали наше первое «завоевание» с последующими, — какой убогой казалась нам эта работа! Вместо музея ей пришлось отправиться в нашу печку. Я было начал протестовать, но Власова, заталкивая негнущуюся сухую шкурку в дверцу печи, приговаривала: «нечего возить на материк всякую дрянь, иди-ка, голубушка, в печь».

Первой практикой нашей работы с буссолью была река «Наша». Эта река впадает в море в 7—8 километрах к востоку от фактории. Она течет на протяжении 25—30 километров за грядой холмов, отделяющих реку от фактории.

Выехали мы рано утром. Двадцатиградусный мороз, яркое солнце и неподвижный воздух благоприятствовали поездке. Ехали руслом реки, высокие берега беспрестанно меняли очертания, неизменным был только снег, которым все было укрыто. Возвратились только в одиннадцать часов ночи. Было уж темно, и дома начали беспокоиться нашим долгим отсутствием. На другой день я вооружился транспортиром, циркулем, расстелил перед собой клетчатый лист рабочей карты и впервые в жизни начал наносить на бумагу результаты вчерашней работы. Постепенно вырисовывалась извилистая линия русла реки «Нашей», — хорошо!

Всякий наш успех будил уверенность, что поставленные перед нами задачи мы выполним.

Так постепенно, учась и набираясь практического опыта, мы работали, накапливая различные материалы по изучению острова.

Этой же весной мне удалось положить на карту нижнее и среднее течение реки Клер. Кроме того, я пересек в нескольких направлениях восточное плоскогорье, заключенное между северным и южным хребтами, с запада ограниченное центральным поднятием, а с востока падающее в море обрывами мыса Гавайи и смежных с ним берегов, и определил барометрически высоту ряда точек этого плато.

Глава IX

БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ

Белый медведь в промысловой жизни острова имеет второе по важности значение и сохраняет его до начала товарных заготовок моржа.

Белого медведя на острове довольно много. Несмотря на незначительное количество промышленников, мы в среднем убивали в год до 70 взрослых медведей.

Медведя бьют в любое время года, когда он встречается, но летний и осенний убой количественно незначителен. Если за лето удавалось убить двух-трех медведей, это много. Осенью промысел несколько больше и составляет от общего количества убитых медведей максимум 10 %. Все остальное количество зверя бьется весной.

Во льдах, вдали от острова, медведь не добывается почти совершенно, если не считать убитых после погони по следу за ушедшим с острова на лед. Медведь, собственно, на острове не живет постоянно, он бродит во льдах и только для некоторых надобностей выходит на остров. Это типичный житель полярного льда.

Осенью, обычно в сентябре, реже в начале августа или октября, на остров идут оплодотворенные самки. Время выхода самок на остров определяется состоянием льда. Если лед стоит в непосредственной близости от берега, то самки идут с начала сентября и весь месяц, но иногда в сентябре льда не бывает у берега — его далеко угнали течения и ветры; тогда медведи запаздывают с выходом на землю до тех пор, пока лед не подожмет к берегу или не образуется молодой лед, достаточно крепкий, чтобы выдержать животное.

Медведицы некоторое время бродят по острову, выискивая укромные места. Потом они залегают в берлогах.

Обычно берлога устраивается по склонам гор в распадках обрывистых берегов или просто под сравнительно невысоким берегом реки. Место выбирается с таким расчетом, чтобы его зимой как можно больше заносило снегом. Крутизна склона не отпугивает зверя, и иногда отверстие берлоги виднеется вверху почти отвесной стены, и охотнику приходится при добыче вырубать в снегу ступени, чтобы подняться к берлоге. Судя по месторасположению берлог, медведица с осени выкапывает в прошлогоднем снегу нору и в ней залегает. Однажды, в первых числах сентября 1930 года, мы обнаружили и убили медведицу в только что вырытой ею берлоге, при чем у норы еще были видны все признаки «строительства». Но весной того же года я и Павлов, работая в русле реки Клер, встретили медведицу и только что покинутую берлогу в таком месте, где не должно было бы остаться после таяния достаточно снега для устройства норы. Туземцы утверждают, что самки часто ложатся в заносных местах. Если дело происходит в пургу, их заносит снегом. Так, вероятно, образовалась и эта берлога, хотя возможно, что самка запоздала и вырыла нору уже в свежем снегу. Мне не случалось наблюдать использования медведицами старых берлог, но туземцы утверждают, что если медведица находит неразрушенную таянием берлогу, то она обычно использует ее и не строит новой.

На морском льду медведь берлог не устраивает. За пять лет у нас не было случаев находить морские берлоги. Правда, однажды осенью эскимос Таяна нашел на льду две лежухи, напоминавшие берлоги. Таяна говорил, что их устроили для отдыха застигнутые пургой медведи, но, как только пурга кончилась, они ушли и больше не возвращались.

Осенние пурги плотно покрывают медвежьи норы снегом, наметая над ними потолок иногда во много метров. Внутри от теплоты животного снег постепенно обтаивает и обмерзает. Снаружи берлога вся снежная, внутри же она словно оштукатурена толстым слоем крупнозернистого, голубовато-блестящего льда.