Лена Ленина - Stars

– Это опасно. Ваш подростковый бунт может где-то во что-то вылиться. Как Вы решаете вопросы безопасности на гастролях? Все мы знаем, что кроме хулиганов бывают желающие заняться киднеппингом, например. Нуждаетесь ли Вы в охране на гастролях и от кого в основном охрана защищает?

– На гастролях всегда есть охрана, и по райдеру тоже есть охрана. Два-три человека. К счастью, жутких моментов в нашей жизни не было. Но часто в Москве, когда мы работаем на корпоративных вечеринках, люди бывают так рады, мы их так возбуждаем своей музыкой, что они готовы выйти на сцену и потанцевать вместе с нами и даже спеть за нас. Мы всегда даем такую возможность, немножко отходим в сторону, а их потом уводит охрана.

– Особенно нелегко, наверное, согнать со сцены тех, кто финансировал концерт.

– Нас обычно приглашают очень приличные люди. У нас есть своя публика, которая нас любит. Нас не может пригласить человек, который слушает «Владимирский централ». – В этом месте Ева неожиданно спела низким голосом пару строк.

– У Вас какие часы? – Профессиональная деформация, я всегда спрашиваю об этом олигархов из моей книги «Multi-Millionaires».

Ева протянула мне запястье. Дорогая модель «Breguet», черный атласный ремешок, белое золото, перламутровый экран.

– Я такой человек, что в суете, вызванной постоянными поездками, сменой часовых поясов и разных городов, часто теряю вещи. Может, из-за того, что я – блондинка. Стоит мне что-то снять с руки и положить на столик – я могу этого никогда не забрать. Я не стремлюсь надевать дорогие украшения на сцену, потому что они более заметны людям с близкого расстояния. Со сцены это может выглядеть как дорогая бижутерия. Хотя у меня есть бижутерия «Christian Dior», она стоит так же дорого, как и драгоценные камни.

– Давайте поговорим о зависти и о том, что самое неприятное в шоу-бизнесе – это несправедливая критика, грязная клевета. Или есть что-то более неприятное в шоу-бизнесе для Вас?

– Неприятное – это одна сторона истории, в которую ты вошел, вписался в нее, и ты не можешь бороться с тем, что о тебе говорят или пишут, даже если этого никогда не было и не будет. Это не зависит от тебя. Я не читаю желтую прессу. Но я знаю, что на сегодняшний день, если бы была какая-то особая нечеловеческая статья, я бы подала в суд. И я знаю, что я бы этот суд выиграла. С другой стороны, я думаю, что людям не интересно читать, что все хорошо, что написали новую песню, влюбились, поженились и прочее. Естественно, что это не интересно. Если мне когда-то придется сделать грандиозный пиар, я придумаю что-нибудь. Но когда я читаю о себе все эти истории, я думаю: «Неужели люди платят деньги за то, чтобы это написали»? Нужно относиться к этому по-другому, вот тебе дали бесплатно целую полосу, да еще и с обложкой. Я пытаюсь во всем видеть только позитивную сторону, но есть люди, имена которых я не хочу называть, которые сознательно манипулируют с черными историями: «Трусики показала и т. д.».

– Чувствуете ли вы зависть и ревность со стороны бывших одноклассниц или бывших подруг?

– С тех времен осталось очень мало людей, с которыми я еще общаюсь. Наверное, потому что им стало не интересно со мной общаться. Есть две подруги с института, с которыми я сейчас общаюсь, и я не думаю, что они могут мне завидовать, потому что для них я осталась такой же, какой была раньше. Если люди что-то и думают, это скорее их интерпретация, они представляют меня такой, какой они меня не знают. Они могут придумать себе что-то заранее, даже не пытаясь узнать правду. За все эти десять лет почти никто из моих приятельниц и подруг, которые живут в Питере, не позвонил моим родителям, хотя знали телефон, хотя бы просто передать привет. Не знаю почему.

– Тебя никто не любит, – вклинился Юра.

– Меня, может быть, никто не любит?! – расхохоталась Ева. – Юра правильно подсказал. Меня никто не любит. Никакой гомофобии, everybody hate you!

– Каковы Ваши профессиональные амбиции? Например, спеть дуэтом с Мадонной...

– Я предлагаю Юре сделать аранжировку для Мадонны, а он колеблется.

– Юра отказывает Мадонне?! Круто!

– Я считаю, что в жизни нет ничего невозможного, – ответила Ева, – было бы желание. Мне не интересно было бы работать с западным продюсером, выпустить альбом и совершить тур в поддержку своего альбома на Западе в течение трех лет. Я этого не хочу. Это ничем не отличается от нашей истории, только это куда более жестко. А вообще нет ничего невозможного. Все, что можно, мы еще сделаем. Десять лет нашей деятельности – это всего лишь несколько шагов, и очень многое мы еще сделаем позже. Мы не любим мечтать понапрасну, надо просто загадать и сделать, и мы сделаем.

– Расскажите мне, что будет через двадцать лет, например.

– Я стану губернатором Ленинграда и Ленинградской области, – заявила Ева.

– И тебе станет скучно, – предположил Юра.

– И мне сразу станет скучно, – легко согласилась Ева.

– Я хотел стать министром культуры в этой стране, – неожиданно поделился Юра. – Лет пять назад всем говорил, что я стану министром культуры и все у нас сразу будет круто. А сейчас передумал, не хочется.

– У меня возник вопрос к Тине, – решила я услышать голос Юриной девушки, которая все еще сидела на своем месте, хотя только зрение было единственным из моих пяти чувств, убеждавших меня в этом. – Тина попала в вашу компанию гораздо позже, чем вы оба, и со стороны может сказать в двух словах о самых больших достоинствах и недостатках Юры и Евы.

– Недостатков я просто не вижу, – ответила Тина. – По крайней мере творчество это не затрагивает. Достоинство в том, что у него громадные способности, он пишет идеальные песни. Я не думала о недостатках и сейчас не могу об этом ничего сказать.

– Что-то в Юре Вас раздражает? – не выдержала я, не понаслышке зная, как многое женщин раздражает в мужчинах.

– Левое ухо, – ответила Тина и уточнила: – Это шутка.

– Значит, правое Вам нравится больше, – нашлась я. – А у Евы что Вам не нравится? Как Вам ее левое ухо?

– Бесподобно, – ответила Тина.

– Лучшее левое ухо в Восточной Европе, – пришел своей девушке на выручку Юра.

– Я, правда, не задумывалась о недостатках, – извинилась Тина. – Для меня они – пример, мэтры и гуру.

– А вы не чувствуете себя второй женой падишаха? – ехидно поинтересовалась я. – Такое ощущение, что вы все живете одной дружной полигамной семьей.

– Этого нет, – мотнула головой Тина, – поэтому я не испытываю подобных чувств. Нет, никакой ревности нет. Мы во времени не пересекались, мы из разных времен.

– Понятно, они – «Гости из будущего», а Вы из настоящего. – Я понимающе кивнула. – А за что Вам Ева нравится?