Эльхан Мирзоев - Мои останкинские сны и субъективные мысли

— Александр Литвиненко связал смерть Щекочихина и Юшенкова [3] с тем, что они были членами Общественной комиссии по расследованию взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске и «учений» — так называемых — в Рязани в сентябре 1999 года?

— Юрий Щекочихин был уважаем многими лицами. Не терпел внешнего давления, имел собственное мнение, всегда его высказывал. Человек был независимый, неподконтрольный. И я думаю, поскольку идёт новая предвыборная кампания [предвыборная в Думу и президентская — Э.М.], Щекочихин мог обнародовать имеющуюся у него информацию и о взрывах, и о коррупции и т. д. И тем более по «Норд-Осту». Его ничего бы не остановило. Он был нежелательной фигурой. Очень нежелательной! Больше я ничего сказать не могу.

Что касается Сергея Юшенкова… Общественная комиссия работала благодаря большой организующей роли именно Юшенкова. Он добыл очень много информации через своих знакомых и источников. Я сам в Комиссию попал через Юшенкова. Это человек абсолютно неподкупный и принципиальный. Его нужно было как-то убрать. Ещё важный момент. «Либеральная Россия» при Юшенкове имела все шансы преодолеть пятипроцентный барьер в Думу. Я знаю, чем закончится расследование. Найдут какого-нибудь больного, который его пристрелил якобы из-за каких-то коммерческих, либо криминальных или ещё каких-то дел. Хотя это дело — политическое. Всё! Больше этого на этот вопрос сказать не могу.

— У Вас есть доказательства причастности спецслужб к организации взрывов жилых домов в Москве в сентябре 1999 года?

— В конце месяца на заседании суда по этому делу я приведу свои факты. Если доживу. Если попаду на заседание.

— Вы сказали, что Патрушев Вам давно мстит. За что?

— Это давняя ещё история. Связана с международной террористической группой, куда входили сотрудники спецслужб. В 1994 году в марте месяце я перешёл работать в Управление собственной безопасности тогда еще ФСК (сейчас ФСБ) Российской Федерации в Отдел физзащиты сотрудников и членов их семей и лиц, приближенных к ним. Приблизительно в конце апреля меня вызвал к себе бывший начальник Управления собственной безопасности ФСК генерал-майор Варламов Валерий Иванович. Он предложил мне заняться делом, связанным с взрывами в Азербайджане и на юге России — в Минеральных водах, Кисловодске и т. д. Варламов сказал буквально следующее: «Михаил, материалы самые серьезные, их необходимо реализовать как можно скорее. Террористы убивают людей. Там будут продолжаться взрывы. Так что на тебе, Михаил, огромная ответственность! Я санкционирую все мероприятия по этому делу. Вперед!». И я начал заниматься этим делом.

В 93-м году поступили первые оперативные материалы из Азербайджана, из Министерства национальной безопасности, о том, что там задержан некий Хотковский, готовивший взрывы.

До меня этим делом занимались другие сотрудники ФСК. Наработано было уже немало. В частности, по Калининграду, по югу России, по Москве уже вырисовался определенный круг лиц, причастный к этим взрывам. Я собрал эти разработки, изучил, составил план. Варламову сказал, что мне нужны специалисты в области проведения допросов, умеющие тактично допросить, нужно готовить срочно документы на проведение обысков и т. д. Он дал мне большие полномочия, сказал, чтобы я набирал команду из ребят, которых знаю из других управлений, утвердил список, нам их откомандировали на время реализации. В основном я выбрал бывших следователей, которые работали в Управлении экономической контрразведки. Например, Анатолий Яковенко, это Управление собственной безопасности, Евгений Лжевский и др.

Команда была большая, объяснил им ситуацию — что, как, подготовил документы. Десять дней понадобилось, чтобы проанализировать эту информацию, доказательства какие есть и какие нужно закрепить, составить конкретную картину. И после этого мы приступили к реализации. В Москве был задержан Джан Оганесян. Это бывший сотрудник КГБ СССР, потом он оказался в Главном управлении национальной безопасности (ГУНБ) Армении — руководил Отделом по проведению спецопераций на территории противника. У нас он проходил как руководитель группы, можно смело называть её террористической группой. У Оганесяна было соответственно несколько паспортов — как потом установили, изготовленных спецслужбами Армении, их оперативно-техническим отделом. У него в Москве была то ли вторая, то ли третья жена, был ребенок, которые жили на Дмитровском шоссе. Когда задерживали Оганесяна, у него дома в детской кроватке нашли пластид, как сказали специалисты, достаточный, чтобы разнести целый квартал в Москве. Потом мы изымали ещё склад оружия и боеприпасов этой группы в Калининградской области, в городе Славске, в некоторых других точках. Потом наша спецгруппа обнаружила динамит и замедлители для мин в Минеральных Водах.

Второй, кто там вырисовался, это подполковник Борис Симонян, сотрудник Управления по борьбе с терроризмом (УБТ) ФСК РФ. Я сейчас не помню точно его должность — кажется, старший оперработник по особо важным делам. Ещё ряд лиц, это жители города Москвы со званиями, бывшие сотрудники КГБ и т. д.

— Какие цели были у группы?

— Перед Оганесяном была поставлена задача втянуть Россию в конфликт с Азербайджаном на стороне Армении. Каким путем это планировалось? Планировалось подкладывать взрывчатку в поезда, следующие из Москвы в Баку, либо, например, с Северного Кавказа в сторону Баку. Притом минные замедлители должны были устанавливаться так, чтобы взрыв произошёл уже на территории Азербайджана. Потом разбрасывают листовки, что к этим взрывам причастно лезгинское движение «Садвал», возглавляемое в то время генералом в отставке Мугудином Кахримановым. В Азербайджане начнут задерживать, лезгины поднимутся, прежде всего, члены этого движения. А лезгины проживают как на территории Азербайджана, так и на территории Дагестана — уже Российская Федерация. И вот это пламя возгорится, со стороны России начнётся давление на Баку, боевые действия против Азербайджана. Вот такова была задумка. Но помимо этого, были и конкретные цели диверсионных акций.

— Как удалось раскрыть эту группу?

— В августе 93 года в Баку местная спецслужба задержала Игоря Хатковского. И значительную часть информации мы получали из его допросов. Для этого я несколько раз ездил в Азербайджан. Главным его куратором в Москве был Симонян, который хранил у себя на работе, на Лубянке, в сейфе взрывчатку, минные замедлители и т. д. Иногда он же передавал Хатковскому, когда тот прибывал в Москву, подробное задание на очередную его акцию — что, как делать.