Александра Романова - Мемуары последней Императрицы

А нам ничего не достается, кроме муки и маленьких яичек, которые заказала, но не у твоего Денисова [71], так как он вечно пьян.

Тронута, благодарю за ноты дорогого папа. Понемногу постараюсь всем писать, если можно. А. тебе напишет, как опять по-старому, прошлогоднему живем. Теперь отрезаны от Юга. Как раз еще на днях получили письмо от Зиночки, Риты, Л.Покровской из О. Ужас, что они там пережили, но Бог их спас. Ник. Дмит. тоже там был, болен, и Род. (Родионов Н.Н.) там. С.С. [72] был, вероятно, во Франции.

Боже, что Л. должна переживать в деревне, окруженная врагом, с бабушкой-старушкой и нашим крестником?! Больная М.Барятинская в стороне, в Ялте, потому что заступаются татары. Мать Нади Коцебу тоже там; за то, что не хотела свои ожерелья отдать, на год ее посадили, но, может быть, отпустят, так как больна. Байба с детьми и матерью живет наверху у себя, внизу солдаты. У Мерики родился осенью сын в Кисловодске.

Там вертеп, легкомысленная, веселая жизнь. К.А. [73] с мужем, детьми и матерью живут со всеми в Дюльб. из-за охраны. Да, О. в Хараксе, маленьком домике, если бы остались в Ай-Т., пришлось бы платить за комнаты.

Кажется, вам все известия дала. О брате ничего не знаю. Где Ал. Павл. [74]? Получили от Гординск. [75] письмо: работает у брата в Нижегородской губернии на лесопильне, в отставке, без денег; невеста eгo бросила, деньги (8000 руб.), которые после крушения получил отец, невеста потребовала за покупку дома, так что он все потерял. Хочу ему писать. От раненого офицера ответа не получила.

Боже, что немцы делают? Наводят порядок в городах, но все берут; голод будет хуже, — весь хлеб в их руках. Когда говорят, что для пользы пришли, то это только лицемерие, и бывших солдат берут. Уголь, семена, все! Теперь они в Биорки! Турки в Батуме. Немцы в Полтавской губернии, близко от Курска. Как ползущий, все съедающий рак.

Кто дядя Гриша? Я думала — муж Мар. Алекс. Л., но если он теперь жених, то это не он, — ничего не поняла. От Зины тоже нет письма. О.В. нежно целую, благодарю и прошу молитв.

Sunbeam (Цесаревич Алексей) уже неделю болен, в постели. Когда тебе писала, был здоров. От кашля, если что-нибудь тяжелое поднял, внутри кровоизлияние, страшно страдал. Теперь лучше, но плохо спит, и боли — хотя гораздо меньшие — не прошли.

Могла бы часами писать, надеемся не уехать далеко.

Вчера, наконец начал немного есть. Очень похудел, первые дни напоминал Спалу [76], помнишь?.. Господь милостив.

Владимир Ник. (Деревенко) доволен, может немного двигаться, но спина болит, и устал на ней лежать, кости болят. Сижу целый день у него, обыкновенно держу ногу, так что я стала похожа на тень. Конечно, Пасху придется дома встретить; ему легче будет, что вместе. Св. Иоанн помогает — хочу надеяться, что скорее пройдет, чем обыкновенно.

Всю зиму все было хорошо, но, наверно, так и надо. Неделю не выхожу, так как на балкон «нельзя», а лестницу избегаю. Жаль мне, что сердце у тебя нехорошо, но это и понятно.

Вовремя скажи, куда переедешь. Наших всех 1 мая из Царского в Петроград выгонят. Посылаю моему старику Лио посылку.

Бедное Царское Село, что значит на военном положении, несчастные люди. Кто будет теперь охранять комнаты? А твой лазарет?

Твой крестный путь принесет тебе небесные награды, родная, там будешь по воздуху корить, окруженная розами и лилиями. Душа выросла — то, что раньше стоило тебе одного дня мученья, теперь год терпишь, и силы не ослабели. Через крест к славе, все слезы тобою пролитые, блестят как алмазы на ризе Божией Матери; ничего не теряется, хорошее и плохое, все написано в книге жизни каждого; за все твои мученья и испытания Бог тебя особенно благословит и наградит.

«Кто душу свою положит за друзей своих». Да, моя маленькая мученица, это все в пользу тебе. Бог попустил эту страшную ругань, клевету, мучения — физические и моральные, которые ты перенесла. Мы никогда не сможем отблагодарить за все, лишь в молитвах, чтобы Он и впредь тебя сохранил и охранил от всего.

Дорога к Нему одна, но в этой одной — масса других, и все стремимся дойти до пристани спасенья и к вечному свету. А те, кто по стопам Спасителя идут, те больше страдают. Избранные крестоносцы…

Господь скорее слышит молитвы тех, кто перестрадал, но веру не потерял. Не вспоминай все больное, но лучи солнца, которые Он посылает. Понимаю, как тебе хочется увидать лес, поближе быть к просыпающейся природе, она одна не попорчена людьми. Ужасно досадно, что ты мне деньги послала, мне они пока не нужны, а тебе нужнее. Посоветуй, как мне их вернуть, чтобы тебя не обидеть. Я была бы гораздо спокойнее, если бы ты их имела. И не посылай больше вещей, а то мне совестно.

Скучаю без церкви, много тяжелого впереди, но Господь милостив, не отступит от любящих Его, не попустит больше, чем силы могут вынести.

Всем привет и Христос Воскресе. Через два дня день нашей помолвки (24 года).

Благословляю, обнимаю горячо. Бэби страшно страдал, ужасно было слышать и видеть, надеюсь, что к Пасхе, может, будет сидеть.

10/23 апреля 1918, Тобольск

Написано по-русски

Милая, дорогая моя сестра Серафима!

Хочется опять с вами поговорить. Знаю, что вас беспокоит здоровье Солнышка: рассасывается быстро и хорошо. Оттого ночью сегодня были опять сильные боли.

Вчера был первый день, что смеялся, болтал, даже в карты играли, днем на два часа заснул. Страшно похудел и бледен, с громадными глазами. Очень грустно. Напоминает Спалу, но хорошо все идет, и вчера температура была только немного повышена. Раз на днях дошло до 39, но это был признак рассасывания. Любит, когда ему вслух читают, но слишком мало ест: никакого аппетита. Мать целый день с ним, а если ее нет, то 2-я сидит и милый Жилик, который умеет хорошо ногу держать, греть и читать без конца.

Два дня, что снег падает, но быстро тает — грязь и мокрота. Я уже полнедели не выхожу — сижу с ним и слишком устала, чтобы вниз спускаться. Не совсем поняла вашу телеграмму, что посылку получили. «О. не было». Что это? Вторая посылка в дороге, хочу скорее третью посылать, так как боюсь, что скоро будет трудно: столько приезжих разных отрядов отовсюду, что, вероятно, лишнего не остается, чтобы послать.

Новый комиссар из Москвы приехал, какой-то Яковлев [77]. Ваши друзья сегодня с ним познакомятся.

Летом жара в городе доходит до 40 градусов; пыль и одновременно сырость — зелени нет вовсе. Хлопочем на это время переселиться в какой-нибудь монастырь.

Понимаю, как вас на воздух тянет — другое видеть, листьями, свежим воздухом подышать. Даст Бог, нам, может быть, удастся вдруг: надо надеяться на Божью милость. Вашим все говорят, что придется путешествовать или вдали, или в центр, но это грустно и нежелательно и в такое время — более чем неприятно.