Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

Такие нравы устанавливались в стране Советов, на которую с юга стремительно надвигалась Белая армия генерала Деникина, а на западе наращивала мощь армия Польши, которой руководил Юзеф Пилсудский. Лев Троцкий писал:

«У Ленина сложился твёрдый план:…вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть».

Быть среди тех, кто сражается и побеждает и, стало быть, пользуется всеми жизненными благами, хотелось тогда очень многим. И в конце февраля 1919 года Сергей Есенин написал заявление:

«Признавая себя по убеждениям идейным коммунистом, примыкающим к революционному движению, представленному РКП (б), и активно проявляя это в моих ПОЭМАХ и СТАТЬЯХ, прошу зачислить меня в действительные члены литературно-художественного клуба Советской Секции писателей – художников и поэтов.

Сергей Есенин».

Вновь аресты

Описывая те времена в дневнике (в «Чёрной книжке»), Зинаида Гиппиус упомянула и «оппозицию», которую советская власть относила к своим врагам:

«Большевики не терпят вблизи никакой, даже пассивной, даже глухой и немой. И если только могут, что только могут, уничтожают. Непременно уничтожают студентов, – останутся только профессора. Студенты всё-таки им, большевикам, кажутся коллективной оппозицией, а профессора разделены, каждый – отдельная оппозиция, и они их преследуют отдельно».

Упомянула Гиппиус и тех, кто стал сотрудничать с советской властью. Особенно ей было обидно, что к большевикам пошли поэты Блок и Белый:

«Впрочем, какой большевик Блок! Он и вертится где-то около, в левых эсерах. Он и А.Белый – это просто „потерянные дети“, ничего не понимающие, аполитичные отныне и до века. Блок и сам как-то согласился, что он „потерянное дитя“, не больше».

Писатель Разумник Васильевич Иванов, писавший под псевдонимом Иванов-Разумник, ни в какой партии не состоял, но в своё время редактировал левоэсеровскую газету «Знамя труда» и их журнал «Наш Путь». Той поре он дал такую характеристику:

«Террор военного коммунизма был тогда в полном разгаре. Арестовывали и расстреливали „заложников“, открывали действительные и мнимые заговоры. Одним из таких был в феврале 1919 года „заговор левых эсеров“, никогда не существовавший, но приведший кряду "репрессий " – вплоть до расстрелов».

Зинаида Гиппиус:

«Если ночью горит электричество – значит, в этом районе обыски. У нас уже было два. Оцепляют дом и ходят целую ночь, толпясь, по квартирам».

В середине февраля Иванова-Разумника тоже арестовали – по делу партии левых эсеров. Он был (по его же словам) доставлен…

«… на «Гороховую 2», в здание бывшего градоначальства, в знаменитый центр большевистской охранки и одновременно с этим – пропускную регистрационную тюрьму для всех арестованных».

В три часа ночи Иванова-Разумника вызвали на допрос. Следователь (сам бывший левый эсер, перекинувшийся к большевикам)…

«… усиленное внимание обратил на мою записную книжку, а в ней – на адреса знакомых. Фамилии и адреса эти он подчёркивал карандашом, а потом стал переписывать на отдельные листки бумаги. Это мне не понравилось и, как оказалось потом, не без основания…

В пять часов утра – как я потом узнал – ряд автомобилей с чекистами подъезжали в разных частях города к домам, где жили мои знакомые, адреса которых я имел неосторожность занести в свою записную книжку (с этих пор никогда я больше этого не делал). Были арестованы и отвезены на «Гороховую»: поэт Александр Блок с набережной реки Пражки, писатель Алексей Ремизов, художник Петров – Водкин, историк М.К. Демке – с Васильевского острова, писатель Евгений Замятин – с Моховой улицы, профессор С А.Венгеров – с Загороднего проспекта, – ещё, и ещё, со всех концов Петербурга, где только ни жили мои знакомые. Какая бурная деятельность бдительных органов советской власти^.»

Самые большие подозрения у чекистов вызвал Александр Блок. Иванов-Разумник вспоминал:

«Он явно был связан с левыми эсерами: поэма „Двенадцать“ появилась в партийной газете „Знамя труда“, там же был напечатан и цикл его статей „Революция и интеллигенция“, тотчас же вышедшая отдельной брошюрой в партийном издательстве. В журнале левых эсеров „Наш Путь“ снова появились „Двенадцать“ и „Скифы“, вышедшие опять-таки в партийном издательстве отдельной книжкой с моей вступительной статьёй. Ну как же не левый эсер? Поэтому допрос Александра Блока затянулся, и в то время как всех других вместе с ним арестованных мало-помалу после допросов отпускали по домам, его перевели на чердак».

Больше всех, как писал Иванов-Разумник, повезло Евгению Замятину:

«Е.И.Замятин так рассказал о сцене допроса. Нахохотавшись вдоволь насчёт предъявленного ему обвинения, он… заполнил лист неизбежной анкеты, причём на вопрос – не принадлежал ли к какой-нибудь партии – ответил кратко: «Принадлежал»…

– К какой партии принадлежали? – спросил следователь, предвкушая возможность политического обвинения.

– К партии большевиков!

В годы студенчества Е.И.Замятин действительно входил в ряды этой партии, ярым противником которой стал в годы революции.

Следователь был совершенно сбит с толка.

– Как? К партии большевиков?

– Да.

– И теперь в ней состоите?

– Нет.

– Когда же и почему из неё вышли?

– Давно, по идейным мотивам.

– А теперь, когда партия победила, не сожалеете о своём уходе?

– Не сожалею.

– Объясните, пожалуйста, не понимаю!

– А между тем понять очень просто. Вы коммунист?

– Коммунист.

– Марксист?

– Марксист.

– Значит, плохой коммунист и плохой марксист. Будь вы настоящим коммунистом, вы бы знали, что мелкобуржуазная прослойка попутчиков большевизма имеет тенденцию к саморазложению, и что только рабочие являются неизменной классовой опорой коммунизма. А так как я принадлежу к классу мелкобуржуазной интеллигенции, то мне непонятно, чему вы удивляетесь.

Эта ироническая аргументация так подействовала на следователя, что он тут же подписал ордер на освобождение, и Замятин первым из арестованных вышел из узилища».

А чем занимался в тот момент наш герой?

Новые футуристы

Начало 1919 года Маяковский описал в статье «Только не воспоминания…»: