Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию - Джон Гай
После личной встречи монархов начался турнир, продолжавшийся одиннадцать дней. Когда звуки труб возвестили о начале состязаний, призывая всех собраться на ристалище, Генрих и Франциск выступили вперед, однако в знак того, что теперь они союзники, монархи совместно возглавили команду «зачинщиков», которым предстояло сразиться против двухсот «защитников». Среди участников турнира с английской стороны было несколько приближенных Генриха, которые имели допуск в его личные покои: молодой муж Мэри Болейн Уильям Кэри, Фрэнсис Брайан и Николас Кэрью (оба к этому моменту были восстановлены в должностях), а также Генри Норрис, становившийся все более заметной фигурой при дворе. Вопреки легенде короли не сражались друг против друга на копьях, а затеяли импровизированный борцовский поединок. Инициатором был Генрих, и он же потерпел поражение, когда Франциск повалил его на землю, применив классический прием, известный как «бретонский переворот»16.
Клод и Екатерина вместе присутствовали на турнирах, восседая в высоких креслах в богато убранном шатре. Они въезжали на ристалище на конных носилках: паланкин Клод был драпирован серебряной тканью с золотыми кистями, а позади верхом на смирных лошадях ехали ее фрейлины. Поскольку королевы исполняли роль дам турнира, они были в центре всех рыцарских ритуалов. Сначала они церемонно приветствовали друг друга, а затем им представляли участников поединка. В заключительный день турнира они раздавали призы, среди которых были два драгоценных перстня с большим бриллиантом и рубином, которые достались Генриху как победителю турнира17.
Скорее всего, Анна наблюдала за происходящим, находясь сбоку от арены. Она могла быть в свите Клод во время торжественных банкетов в честь Генриха, которые французская королева устраивала 10 и 17 июня в роскошном павильоне, стены которого были драпированы золотой парчой и украшены гербовым знаком Клод – веревочными узлами (фр. cordelieres). Вполне возможно, однако, что она вместе с другими фрейлинами Клод сопровождала Франциска на приемах, которые в те же дни устраивала в его честь Екатерина18.
Послы наперебой твердили о том, что французы были одеты куда более элегантно, чем англичане. Екатерина, например, присутствовала на турнире в старомодном и громоздком гейбле (который многие приняли за испанский). Этот головной убор получил свое название из-за заостренного верха и металлических ободков, составлявших жесткий каркас, что делало его похожим на конек двускатной крыши (от англ. gable – двускатная крыша). Придворные дамы и фрейлины Клод, напротив, были одеты по последней моде. Посол Мантуи во Франции отмечал, что француженки всегда «лучше одеты и более красивы» (итал. le francese erano meglio et più belle). Они предпочитали носить изящный арселе, который в Англии стали называть «французский чепец» (french hood). Он представлял собой плотную матерчатую шапочку или чепец, на который надевался металлический каркас в золотой оправе, обтянутый тканью и украшенный драгоценными камнями или вышивкой, при этом лоб оставался открытым, а волосы укладывались на прямой пробор. В Англии этот головной убор встречался нечасто, однако нельзя сказать, что английские дамы не были с ним знакомы. Младшая сестра Генриха Мария продолжала носить арселе, вернувшись из Франции и став герцогиней Саффолк, и даже Екатерина приобрела этот головной убор для своей дочери, когда та была объявлена невестой французского дофина. Таким образом, в корне неверно широко распространенное мнение о том, что именно Анна ввела в английскую моду французский чепец, хотя он, безусловно, остается ее визитной карточкой19.
25 июня англо-французский саммит подошел к концу. Анна вместе с остальными фрейлинами Клод вернулась в Сен-Жермен-ан-Ле, где через шесть недель Клод родила девочку, получившую имя Мадлен. Тем временем Генрих с Екатериной отправились на новую встречу с Карлом, на этот раз на территории императора. Чтобы придать переговорам более содержательный характер, Карл пригласил Маргариту Австрийскую. Теперь, когда он стал императором Священной Римской империи и королем Испании, он вновь назначил ее штатгальтером Нидерландов20.
10 июля Генрих в сопровождении Уолси, герцога Бекингема, герцога Саффолка и еще около трехсот придворных и приближенных, включая Томаса Болейна, направился в Гравлин, находившийся в двадцати милях от Кале на территории, принадлежавшей Карлу. Они заранее договорились, что Карл встретит их где-то по пути и сопроводит в город. По словам венецианского посла, стороны намеревались провести «политическую беседу» (итал. abochamento). Два дня спустя наступила очередь Генриха принимать Карла в Кале. Блестящие образцы архитектуры, в том числе дворец Стейпл-холл на главной площади и казначейство неподалеку на Хай-стрит, королевские апартаменты с галереей, теннисным кортом и садами короля и королевы были роскошно убраны в ожидании высоких гостей.
Однако не все пошло по плану. К большому огорчению архитектора, сильный ветер сорвал крышу с временного сооружения, где должны были проходить театрализованные постановки и зрелищные развлечения, впрочем, место для банкетов все же нашлось, и Генрих веселился от души. Что касается самих переговоров, то они прошли столь же непродуктивно, что и переговоры с Франциском. Генрих и Карл долгое время беседовали один на один, причем, как отмечают свидетели, «король Англии даже шептал что-то на ухо императору». Потом они «обнялись с чувством, сняв шляпы», и разошлись.
К большому разочарованию Екатерины, Генрих пока не был готов связывать себя политическими обязательствами. Это шло вразрез с планами Карла, который стремился не столько к союзу Англии и Испании, как он декларировал, сколько к тому, чтобы втянуть Генриха в войну против Франции21.
Догадывался ли отец Анны о предстоящей войне и мог ли он предупредить дочь о том, что ей, возможно, скоро придется вернуться домой, когда они виделись на Поле золотой парчи? Едва ли. Франциск почувствовал угрозу лишь в конце осени 1520 года, когда узнал, что Карл готовится к так называемой Великой кампании. Император преследовал двойную цель: захватить Милан и вернуть герцогство Бургундское с центром в городе Дижон, которое было в свое время аннексировано Людовиком XI. Укрепление трансграничных связей лежало в основе его стратегии. Он
