Очень личное. 20 лучших интервью на Общественном телевидении России - Виктор Лошак
В. Л.: То есть вас привезли на Лубянку?
Ю. К.: На Лубянку привезли. Поднялись ворота, мы въехали туда. И вот, казалось бы, я уже был почти уверен, что это арест, но страха не испытывал. Я думал об одном: «Надо держаться. Теперь это важно очень».
В. Л.: А что оказалось?
Ю. К.: Предложение уехать. «Второго Гумилева из вас делать не хотим. Но вы доигрались уже»…
В. Л.: Очень интересно! А как это было обставлено все, вот это предложение?
Ю. К.: Ну как бы меня уже и до этого вызывали. Вот если меня, допустим, публикует журнал «Континент» в Париже или «Вестник христианского движения», жди повестки. «Юрий Михайлович, ну как же? Вы же давали подписку, что больше не будете печататься на Западе?» Я говорю: «Ну вот, когда я даю подписку, я вас не обманываю. Я искренне уверен, что не буду.
А потом выхожу от вас, и судьба несет меня, несет туда-сюда: “Даешь стихи!” Что тут скажешь? – говорю. – Очевидно, нельзя брать с меня таких подписок. Потому что, видите, оказывается, что они ничего не значат». Были, были такие разговоры.
В. Л.: Скажите, а вот ваши многочисленные профессии? Вы же были экскурсоводом…
Ю. К.: Ну, я ж окончил Искусствоведческое отделение МГУ.
В. Л.: Или сторожем, как вы нам рассказывали… Были истопником, членом редколлегии, журналистом газеты и радио. А какая профессия вам больше всего сейчас вспоминается? Что вам больше всего нравилось делать?
Ю. К.: Ну, конечно, было многое, ведь поэт – это как-никак не вполне профессия…
В. Л.: Поэтому и спрашиваю.
Ю. К.: Да, да, да. Ну, все-таки поэзия, конечно, самое значительное, что было.
В. Л.: Хотя Пушкина кормила…
Ю. К.: Да не только. Некрасова кормила, да еще как. Меня творчество никогда не кормило практически. Но все равно, когда напишешь настоящее стихотворение, помните, как воскликнул Пушкин после «Бориса Годунова»: «ай да Пушкин, ай да сукин сын» – это такая эйфория! Сейчас, с возрастом уже такой эйфории не испытываешь, написав стихи. Испытываешь… Я думаю, как определить то, что сейчас испытываешь. Помните, шестое чувство советского человека? «Чувство глубокого удовлетворения». Вот сейчас его испытываешь, написав стихи, которые тебе кажутся хорошими. Я веду дневники. Фрагменты их напечатаны в «Новом мире». «Одиннадцатый» называется. Я взял просто дневник свой за 2011 год, что было 10 лет назад. Ну, не все целиком. Я не хочу там обижать людей, какие-то частные вещи, конечно, нельзя сейчас публиковать. Зачем раздражать людей? И так всем сейчас плохо живется. Но я думаю, что это будет все-таки срез эпохи. Потому что, ну понимаете, вот я помню: маленький еще был, с мамой вот так наши кровати стоят, просыпаюсь, мама в ночной рубашке, плачет.
Говорю: «Что там, мамочка? Что?» Бросаюсь к ней. «Юрка, умер Сталин». Я ведь помню этот эпизод в Рыбинске. Не только сталинизм мы пережили. Мы пережили, значит, демонтаж режима тоталитарного, пережили криминальную революцию. Теперь переживаем, что теперь, какой период? Ну, как всегда после революции бывает период реставрации. Вот и сейчас такая.
Я вообще-то в принципе с оптимизмом смотрю на нынешнюю Россию. Медленно, но верно все-таки страна идет на поправку, я считаю.
В. Л.: Как вам кажется с высоты прожитого, человек с возрастом становится храбрее?
Ю. К.: Нет, конечно, не храбрее. Потому что физически начинаешь ощущать то, что с тобой будет после. Потом ведь почти каждую неделю узнаешь о смерти кого-то, кого ты знал, с кем был близок. Это просто кажется невероятным.
Ловишь себя на мысли, когда думаешь о человеке: «Так его же уже нет! Как же так?» Вот только-только вы с ним общались, говорили…
В. Л.: Вы тщеславны?
Ю. К.: Нет. Может быть, тщеславен, но вот как вы, как любой. В меру. Какого-то слишком сильного тщеславия, которое есть, я знаю, у многих моих коллег, во мне нет.
Правила жизни
Я скажу честно и чистосердечно: мне важнее все-таки, так сказать, послужить человечеству, чем получить за это большое спасибо.
Андрей Молчанов:
«Предпринимателем нужно родиться – как художником…»
Справка:
Андрей Юрьевич Молчанов (1971 г.р.) – основатель и основной владелец ПАО «Группа ЛСР». Доктор экономических наук, почетный строитель России. С 2008 г. по 2013 г. – член Совета Федерации, руководитель экономического комитета. Женат. Шестеро детей.
Виктор Лошак: Андрей Юрьевич, вы долго живете в Москве, но ваша родинаа – Питер. Из Москвы он смотрится иначе?
Андрей Молчанов: Вы знаете, на самом деле иначе. Вообще, понимаешь красоту Санкт-Петербурга, именно когда из него уезжаешь. Потому что, когда в нем живешь, учишься в школе, уходишь, особенно зимой, – темно, приходишь – темно. Не успеваешь даже насладиться той красотой, которую действительно город из себя представляет. И вот, уехав в Москву, когда я бываю в Петербурге (я все равно в него езжу, потому что центральный офис у нас находится в Санкт-Петербурге, и мне приходится по работе бывать в нем несколько раз в месяц по нескольку дней), обязательно нахожу время посещать музеи, театры. И, конечно, по-настоящему осознание красоты архитектуры пришло ко мне только сейчас, когда я уехал из Петербурга.
В. Л.: Вы в 21 год рискнули заняться бизнесом. Причем годы были такие тяжелые, рисковые – начало 1990-х. Как вы решились?
А. М.: Слово «риск» здесь не подходит, потому что это было как данность. 1988 год; я поступил в университет на экономический факультет. Это был последний год, когда еще требовалась для поступления характеристика от райкома комсомола. Сейчас наша кафедра называется кафедрой экономической теории, а тогда – политэкономии. В стране столько всего происходило, что для меня это было естественно – мы все понимали: надо заниматься бизнесом.
И здесь не было понятия «риск». Это просто было естественное направление жизни, как она виделась в тот момент. Студенты-экономисты, когда у нас был опрос «кем вы хотите стать?», 98 % говорили: предпринимателями. Это был новый тренд, новая возможность. Поэтому как-то естественно все получалось.
В. Л.: А кто вас учил бизнесу? Вот я посмотрел ваше интервью, где вы категорически отрицаете слух, что ваш отчим,
