Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Секретарь парторганизации посольства — человек очень неплохой, находчивый — любил шляпы: имел их в своем гардеробе десятка полтора и при каждом удобном случае обязательно покупал новую. Была такая слабость у человека. Над ним подтрунивали, правда, по-доброму. Иногда во время застолья даже тосты произносили, посмеивались, но не более того, поскольку он и специалистом был толковым, и характером обладал уживчивым, и в помощи никогда не отказывал. Ему поручили оборонять, скажем так, один из коридоров, в помощь дали еще двух сотрудников из младшего состава посольства. В общем, получилась этакая боевая группа.

И группа отличилась. Все втроем надели плащи, застегнулись наглухо, на головы натянули противогазы, а секретарь парторганизации, верный своей привычке, еще и шляпу на макушку нахлобучил.

Когда толпа поднаперла и принялась выламывать решетку, из темноты коридора на нее неожиданно выдвинулись три зловещие фигуры. Ужас объял налетчиков, они даже завыли от страха — такого не видывали никогда, — и, давя друг друга, толкаясь, вопя дурными голосами, ринулись назад.

Тут, кстати, уже появились сотрудники местных спецслужб — проснулись вроде бы, начали вышвыривать налетчиков одного за другим из здания посольства. Кого-то швыряли в крытые грузовики, специально подогнанные к воротам, кого-то после внушения отпускали, кого-то просто гнали взашей.

Самое интересное — арестовали переводчика посольства Сергея Иванова — на фарси он говорил лучше самих иранцев, знал разные местные диалекты, — он стал кричать, что он советский, здешний работник, его все равно швырнули в машину и увезли разбираться в местный участок.

К обеду все закончилось.

Иранские власти предложили послу Владимиру Михайловичу Виноградову, чтобы стражи порядка охраняли не только ворота посольства, но и разместились бы за воротами, внутри, на посольской территории, и охраняли бы здание от «происков» афганских экстремистов.

Посол, подумав, дал «добро» на это предложение: пусть дней десять стражи погостят в старом саду, иначе от них не отвязаться. А вообще-то они нужны были посольству не больше, чем, как принято говорить в молодежной среде, щуке зонтик.

«Отношение хомейнистов к налету на посольство было нам известно, — подчеркнул Шебаршин в своих воспоминаниях. — Поступали к тому же от доброжелателей и достаточно точные данные о времени нападения, о замыслах противника, примерных силах, которые будут использованы в налете. Демарши по этому поводу чиновники МИДа Ирана выслушивали с вежливыми улыбками, заверяя, что все необходимые меры будут приняты».

Но мер этих, естественно, не принимали — по известному восточному обычаю… Хитрили чиновники.

Следующий серьезный налет на советское посольство был совершен в марте 1988 года, в самом начале. Причиной послужил обстрел Тегерана иракской стороной ракетами, на которых стояли наши производственные клейма.

Американское посольство пострадало от налетов хомейнистов гораздо больше, чем наше. И ситуация там была гораздо серьезнее. Посольство Штатов было взято штурмом. Сделали это, как считается, революционно настроенные недоучки — студенты, но в Тегеране никто не верил, что какие-то тощие, хотя и злые студенты, которым надоело грызть гранит науки, могли одолеть дюжих морских пехотинцев, охранявших посольство, и сделать дипломатов своими заложниками.

Но это было, было, вот ведь как. Произошел налет в ноябре 1979 года. Толпы бородатых недоучек окружили посольство по всему периметру, стены исписали надписями: «Марг бар Картер!» («Смерть Картеру!» — тогдашнему американскому президенту), «Марг бар джасусан!» («Смерть шпионам!» — само посольство Штатов было объявлено, кстати, крупным шпионским гнездом) и так далее… Происходило обычное осквернение человеческих отношений, не говоря уже о тех понятиях, которые стоят выше, — отношениях межнациональных, международных и так далее, — советское посольство сочувствовало посольству американскому, иначе быть просто не могло, и беспокоилось за судьбу заложников, когда американцы, потеряв терпение, неожиданно решили освободить их силой.

Произошло это через полгода после захвата посольства «недоучками» (на самом деле это были штурмовики из иранских спецслужб, а не «недоучки»). Американцы направили в Тегеран группу вертолетов с десантниками.

Приземлились вертолеты в районе Табаса, примерно в 100 километрах от Тегерана, в пустыне… Там американцев ожидали единомышленники из числа иранцев, соответственно, с транспортом, с последними данными, где и кто из заложников находится, с одеждой. Десантники должны были добраться до Тегерана, там провести операцию по спасению посольских работников, затем вместе с заложниками вернуться к вертолетам.

Операция не удалась.

При приземлении в пустыне вертолеты подняли гигантские облака густой пыли, машины сделались слепыми, два вертолета столкнулись и сгорели, погибли восемь человек. Продолжать операцию с усеченным десантом не было смысла. Через некоторое время оставшиеся американские вертолеты поднялись и ушли.

Хомейнисты потом долго искали тех, кто пытался помочь американцам, производили обыски, чистки целых районов, под шумок убрали многих своих противников — если доказательства они не находили, то сочиняли их — все делалось просто, без особых хитростей и выдумок. Хомейнисты оказались большими мастерами по части подтасовок фактов: невинного человека они очень легко делали виновным.

Нещадно они расправлялись с несогласными — например, с одним из лидеров молодых моджахедов Саадати (прошу не путать иранских моджахедов с душманами — разбойниками, не знающим грамоты, которых послушная печать горбачевской поры также стала звать моджахедами, — борцами за веру). Саадати был арестован и брошен в самую страшную в Иране тюрьму «Эвин».

Пыток и издевательств, царивших в «Эвине», Саадати не вынес, подговорил заключенных и поднял бунт.

Бунт (хотя был убит начальник тюрьмы) не удался: мятежников перестреляли, молодого моджахеда, рвавшегося на волю, также поставили к стенке.

Но это еще не все. Прошла неделя, и в газетах появилась так называемое «предсмертное письмо» Саадати, в котором он отрекался от всего, за что боролся, и признавал имама Хомейни — хомейнисты пытались распять его и опозорить уже мертвого, когда Саадати не мог бороться, — превратили в жалкого труса, предавшего самого себя.

Психологически ход сильный, на него решится не каждый «изобретатель», но для Хомейни и его подручных это оказалось делом вполне обычным.

Одним из главным соперников Хомейни считался аятолла Бехешти. Бехешти был генеральным секретарем Исламской республиканской партии, семь лет провел в Германии, в Гамбурге, где в местной мечети читал молитвы и проповеди, был образован, хитер, умел отлично говорить и вполне мог соперничать со своим шефом, лидером и создателем партии Хомейни.