Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
При этом разговоре со мной немецкого офицера присутствовали поручик Марковского полка Продун[110] и мичман того же полка Трегубов[111]. При выходе из дома я просил немецкого офицера, чтобы он разрешил мне взять этих двух офицеров со мной в их штаб, мотивируя это тем, что я, с самого начала занимавший особое место при Верховном Главнокомандующем русской армии, не хотел бы, чтобы на меня пала какая-нибудь тень при посещении немецкого штаба. «Я вас понимаю, хан Хаджиев (так, кажется, ваша фамилия и титул?), – сказал он, вынув из бокового кармана френча маленькую записную книжку. – Пожалуйста, берите их с собой. С нашей стороны никакого препятствия вы не встретите в этом вашем желании!»
Я отправился к А. А. Суворину и господину Краснушкину, который был сотрудником журнала «Донская волна». Они мне посоветовали идти и очень обрадовались, узнав мое намерение взять с собой этих двух офицеров.
На другой день я в сопровождении двух офицеров в указанное время прибыл в германский штаб. Меня очень любезно принял сухощавый генерал в серой куртке, с генеральскими лампасами, и первый вопрос его был – знаю ли я немецкий язык? Я был не очень силен в этом языке и просил переводчика, так как не хотел с ним объясняться ни на английском, ни на немецком языках, ибо мои спутники их не понимали. Он приказал офицеру, стоявшему рядом с нами и оказавшемуся нашим знакомым по вчерашней беседе, позвать переводчика. Немедленно прибыл белобрысый тип коммивояжера, молодой человек. Генерал просил его спросить следующее: «Вы были личным адъютантом генерала Корнилова?» Получив утвердительный ответ, он спросил: знаю ли я, что он был в плену и спасся, убежав на родину, где такой большой патриот принял смерть от рук своих же русских? «Он – великий патриот, он умер на поле брани от рук тех, которые не только грозят жизни России, но и всему миру», – ответил я.
Генерал, услышав это, отвернул слегка свое лицо от меня и сказал: «Корнилов был большой патриот, русские не оценили его, но придет день, когда ему поставят те же, убившие его, памятник». Спросив, при каких обстоятельствах произошла его смерть, и вызнав в точности, сказал мне: «Вас рекомендовал нам атаман Краснов, как человека, преданного генералу Корнилову, и мы хотим узнать подробно об его кончине». Поблагодарив меня за информацию, спросил еще, продолжаю ли я состоять в Донской армии и что я делаю теперь. Я объяснил ему, что жду получения некоторых моих бумаг, которые могли бы облегчить мне мою поездку отсюда в Туркестан.
Узнав, что я собираюсь ехать в Туркестан, генерал предложил мне свое содействие, обещав дать мне рекомендательное письмо на имя Нури-паши, командующего турецкой армией, который находился в Батуме. «Он вам окажет большую помощь в вашем передвижении, вплоть до Хивы», – закончил он, пожимая мою руку. При прощании я спросил генерала, не будет ли он ничего иметь против, если я помещу наше интервью в местных газетах. «О, конечно! Если вы передадите им все, о чем мы с вами беседовали, в точности, избавив нас от лишней работы писать опровержение». С этими словами я вышел из штаба.
На углу у «Палас-отеля» нас ждали А. А. Суворин и Краснушкин (Виктор Севский), который прослезился, услышав отзывы врага о Верховном. «А ведь этот проклятый немчура главным образом виновен в нашем несчастье, и в то же время отдает должное русскому патриоту Л. Г. Корнилову». Я просил их не писать об этом ни слова в газете. Все же на другой день это событие появилось в местных газетах. А. А. Суворин и Краснушкин просили меня «не бояться». «Мы вас поддержим во всех отношениях. Не бойтесь, мы с вами везде и всюду. Вы дороги и нам», – говорили они. И действительно, не было дня, чтобы газеты Дона и Кубани не вспоминали обо мне. На другой день атаман пригласил меня и, побеседовав со мной, выразился так: «Честь и слава вам, бессмертным текинцам» – и, обещав мне свою поддержку, пока я буду на его территории, отпустил меня.
Вспоминал ли генерал Корнилов старое?
Верховный вспоминал о своей жизни и рассказывал о своих путешествиях очень красиво и увлекательно, зачаровывая слушателей. Такие минуты были весьма коротки: во время обеда в Ставке, так что, к сожалению, все, что говорилось им, я не в состоянии изложить на бумаге, ибо получилась бы очень большая книга. Я слушал впервые в поезде, в первый день моей службы ему, в Ставке, в Быхове. Он вспоминал в Новочеркасске и в Ростове, в бытность его в Быхове. Подробно и красиво рассказывал о своем конфликте с генералом Ионовым в Туркестане и о своем путешествии в Афганистан, в одежде туркмена, ведя двух верблюдов. На мой вопрос: «Ваше Высокопревосходительство, как вы могли переплыть такую бурную реку, как Аму-Дарья? Ведь она около Кушки так узка и так сильна в своем течении?» – «На гупсярах, хан, на гупсярах. Как это делают туркмены и афганские контрабандисты». Гупсяр – это козлиная шкура, наполненная воздухом. Их употребляют афганцы, переходящие реку на русскую сторону для покупки оружия и патронов, а туркмены – на афганскую сторону, чтобы перевезти зеленый чай контрабандным путем. Вот таким образом Верховный в одну ночь перешел Аму, рискуя своей жизнью, дошел до крепости и, после того как сделал фотографические снимки и кроки, вернулся обратно в Кушку.
Говорил ли о книге, им написанной, – «Кашгария – Китайский Туркестан»?
Да, говорил. К сожалению, подробно не помню, так как все время он был занят и обеденное время очень коротко – только 35 минут. Его книга была переведена, кажется, на немецкий язык.
Был ли он выбран в члены Российского географического общества и иностранного?
Этого я не знаю.
На каких языках европейских и азиатских он говорил?
Он очень хорошо говорил по-туркменски, по-киргизски, немного по-персидски. С иностранной миссией он говорил по-французски или по-английски.
Говорил ли он о своем плене в 1915 году в Карпатах, известны ли имена 7 солдат, попавших с ним в плен?
Он очень обстоятельно рассказывал о своей подготовке к бегству и о самом бегстве до Румынии. О солдатах не помню. Больше всего врезалось почему-то в его память бегство из Быхова на Дон и в особенности приход детей с цветами во главе с маленьким кадетом. Он среди своей семьи за
