Джулия Мансанарес - Всего лишь 13. Подлинная история Лон

Седрик был программистом. Он ничего не знал ни о девушках, ни об их жизнях и способах зарабатывания. Я уже не говорю о девушках моего мира… Он был маменькиным сыночком и новичком в Таиланде. Это была мечта каждой барной девушки. У него было много денег и желание их показать. Обычно барные девушки помогают наивным и высокомерным молодым людям опустошить их карманы. Седрик действительно хотел поразить меня. Мы обедали в дорогих ресторанах и останавливались в красивых отелях. Это было полной противоположностью его нормальной жизни в Швейцарии, где он жил дома со своей матерью. Его отец умер несколько лет назад, и они остались с матерью вдвоем. Он ничего не знал о мире, он только его изучал. За две недели ему предстояло пройти интенсивный курс обучения, и я была его учителем.

Мне всегда нравилось знакомиться с мужчинами, для которых Таиланд был в новинку. Часто среди девушек можно было услышать фразу: «Я люблю мужчин, приехавших впервые в Таиланд». Я казалась им сладкой, привлекательной, очаровательной: все эти качества обезоруживали их и прикрывали мою хитрость и коварство. Мой покорный взгляд и невинная улыбка вводили в заблуждение. Мужчины типа Седрика были легкой добычей.

Он заплатил бар-файн в моем гоугоу на две недели: на весь его отпуск в Паттайе. Вскоре я узнала, что он был собственником и хотел все время секса. Я не думаю, что он был сексуально-активным до того, как приехал в Паттайю, поэтому возможность провести время с красивой и миниатюрной девушкой было ярким пятном в его жизни. Когда он собрался уезжать из Таиланда, он захотел жениться на мне. Время, проведенное вместе, было довольно непримечательное и относительно скучное, но я была заинтересована в Седрике. Конечно, едва ли можно назвать наши симпатии взаимными. На самом деле, я никогда не испытывала привязанности к нему. Но он был на небесах. Это было начало романа, удовлетворенных фантазий или еще чего-то, как он думал.

Однисекс-туристы, приезжающие в Таиланд обычно имеют опытных жен, их сексуальное поведение довольно забавное и незрелое, как и их знания о противоположном поле. Другие неспособны познакомиться с женщинами в своих собственных странах, потому что они физически непривлекательные, эмоционально-незрелые или социально-отсталые. Все это я говорю для того, чтобы показать, что мужчины попросту не умеют находить общего языка с женщинами в своих странах.

Я сказала Седрику, что хотела бы научиться компьютерной грамотности. Фаранги всегда любят тех тайских девушек, которые показывают интерес к новым знаниям и образованию. Они думают, что мы хотим сами себя поднять и вывести из жизни проституции. Особенно фаранги испытывают удовольствие, когда мы проявляем интерес в тех же областях, что и они сами. Я убедила Седрика, что научусь работать на его компьютере, если он оставит его у меня. Вопрос был решен, он тут же согласился. После его отъезда я поняла, что совсем не умею с ним обращаться, за одним исключением…я могла продать его! Я получила 28 000 бат за него. Он стоил раза в два дороже. Я уговорила его оставить мне такое ценное высокотехнологичное устройство с целью его продажи, хоть и невысказанной. Я совершенствовала в себе необыкновенные навыки убеждения.

На время последних нескольких дней отпуска Седрика, мы остановились в прекрасном отеле Бангкока. Туда приехала моя мама. После увиденных ею трущоб Бангкока, она была поражена роскошью отеля. Мы с ней прошли от входной двери мимо ресепшена к лифту. Никто нас не остановил, никто не спросил у нас, откуда и куда мы идем. Я ей сказала, что Седрик сделал мне карту вип гостя и оставляет очень хорошие чаевые администратору.

Мы с мамой вошли в лифт и поехали на третий этаж. Когда мы вышли из лифта, она посмотрела на пол и сказала: «Посмотри, кто-то украл мою обувь!» Я спросила маму, где она их оставила. Так как тайцы оставляют обувь перед тем, как зайти в дом, она перепутала лифт с комнатой. Она мне сказала: «Я их тут прям и оставила», показывая на место на полу перед входом в лифт. Я ей сказала, что мы поднялись вверх на три этажа, а ее туфли находятся там, где она их и оставила, на первом этаже. Мы вернулись, забрали туфли, и она успокоилась. Это была ее первая поездка на элеваторе.

Пока моя мама отдыхала, у нас с Седриком была беседа. Мне нужно было с ним поговорить о моем финансировании. Я убедила его присылать мне 25 000 бат после его отъезда. Он был в Таиланде две недели, но так и уехал неопытным, как и был по приезду. Хотя он получил интенсивный курс инструкций «как себя вести с барными девушками», но к несчастью сам потерпел неудачу. Моя мама вернулась домой, обрадованная провалом Седрика и успокоенная мыслью о новых денежных поступлениях. Ее доход не будет прекращаться.

Через год после того, как мы с Нан переехали в Паттайю, она начала встречаться с наркодилером Ябах и перестала знакомиться с туристами. Мы долго не были в одной сфере услуг. Я не хотела ничего знать о ее жизни с этим человеком, и мы перестали общаться.

С того момента, как мы с Нан познакомились, прошли годы. Теперь она меняет имена и телефонные номера каждый месяц и переезжает от одного бойфренда к другому. Она так живет уже пару лет… после того, как вышла из тюрьмы за продажу наркотиков. Я ее видела однажды; тогда она говорила, что будет время от времени звонить мне и заходить. Она заимствует вещи у одного человека, потом оставляет их у другого, затем снова берет вещи у третьего и так далее. Хорошо, что мы все миниатюрные и можем обмениваться вещами. То же самое с номерами мобильных телефонов. Я ни разу не получала от нее звонка с одного и того же номера. У нее был стиль жизни, который мог бы называться «в бегах». После проституции последовал период пристрастия к наркотикам, который сделал из нее унылую, болезненную, но все еще красивую девушку. Она бежала от самой себя, бежала далеко, но так и не смогла стать свободной.

Через полтора года после переезда в Паттайю и после того, как наши пути с Нан разошлись, мама прислала пожить Саи ко мне. Сестра моей матери оставила крохотную Саи у порога нашего дома. Она росла как двойняшка Иинг, потому что между ними было несколько месяцев разницы. Теперь ей было 13, и она доставляла моей маме много хлопот. В 10 лет она узнала, что она наша неродная сестра. Она чувствовала себя выброшенной на свалку и была безутешна. Ей было столько же лет, сколько и мне, когда меня выгнали из дома. Мне всегда было интересно, думала ли моя мать о дополнительном доходе, послав Саи жить ко мне.

С другой стороны я могла понять желание Саи покинуть Убон. Он видела, как много у меня денег, как хорошо я говорю по-английски и сколько всего я присылаю домой. Она тоже хотела получить «жизненный опыт». Но она не знала, что я делаю, чтобы заработать так много денег или какую цену я за это плачу.