Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

Столица

Иностранные наблюдатели, приезжавшие большей частью из Западной Европы, в первую очередь отмечали, что город был деревянным. Он раскинулся на большой территории, почти при каждом доме сады и огороды. Улицы перемежались незастроенными пространствами – лугами и пустошами. Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в Москве в первой четверти XVI века отмечал в своём дневнике: «Приводимое ими [русскими] число домов в этом городе вряд ли вероятно. Именно они утверждали, что за шесть лет до нашего приезда в Москву по повелению государя были переписаны все дома, число их превзошло 41 500!»

В русской столице иностранцев привлекал прежде всего Кремль, затем её торговая часть – Китай-город и Красная площадь, удивляло обилие церквей.

Москва являлась для иностранцев главным и почти единственным городом, в который они допускались, в котором протекала их деловая жизнь, завязывались те или иные связи. Этот город олицетворял для них всю страну, её безбрежные просторы, природные богатства, военную мощь, бесправие и нищету народа.

«Это могущественный город, – писал Стефан Гейс в 1593 году, – куда приезжают в большом числе туземные и иностранные купцы из очень далёких краёв: из Турции, Татарии, Персии, Туркмении, Кабардинской, Грузинской, Сибирской, Черкасской и других земель – и ведут большую торговлю многими и превосходными товарами».

Все другие населённые пункты для иноземных гостей являлись транзитными. Москва – вожделенной целью, концом длительных и трудных путешествий. Здесь иностранные купцы и дипломаты оседали надолго, поэтому могли наблюдать жизнь москвичей. Те в свою очередь, имея возможность общения с «басурманами», узнавали их привычки, обычаи, приёмы торговли, различные уловки и хитрости. Это не были периферийные простачки, которых дурили за милую душу, обмеривая, обвешивая и обсчитывая без зазрения совести. Москвичи знали истинную цену простецки улыбавшимся заморским негоциантам и на их уловки отвечали своими. Поэтому вывод иностранных наблюдателей о жителях столицы был однозначен. «Народ в Москве, – отмечал Герберштейн, – гораздо хитрее и лукавее всех прочих и в особенности вероломен при исполнении обязательств». Ему вторит Эльзевир из Лейдена: «Полагают, что жители Московской области хитрее прочих русских и потому удобнее других обманывают иностранцев».

Первым и самым богатым покупателем был верховный владетель страны. С его личностью иностранцы напрямую соединяли значение города: «Это столица, то есть место пребывания самого великого князя», – заключал А. Контарини.

По обычаю всё, что привозилось в Москву подлежало предварительно досмотру на предмет выделения наиболее ценного в сокровищницу великого князя. Без этого ни один иностранный купец не мог начать торговлю. Нарушение обычая вело к тяжелейшим последствиям. «Если обнаружится, что продали или утаили, прежде чем предъявить, то весь остаток конфискуется, хотя бы они даже уже заплатили пошлину и все налоги», – свидетельствует современник.

Главная площадь

Торговля в Москве проходила в основном в Китай-городе. Там находилось несколько гостиных дворов, купеческие и церковные подворья, множество лавок. О последних Самуил Москевич писал: «Трудно вообразить, какое множество там лавок; их считается до сорока тысяч; везде порядок; для каждого ремесленника, самого ничтожного, есть особый ряд лавок».

Речь здесь, несомненно, идёт о том месте, которое позднее получило название торговых рядов: Верхние, Средние и Нижние. То есть о территории, примыкавшей к современной Красной площади, которую до конца XV столетия называли «Торг», так как именно она служила главным местом торговли в городе.

Кремль, великокняжеские и царские приёмы, храмы и монастыри – всё это привлекало внимание иностранцев, но никак не отвлекало от главного, ради чего они чаще всего устремлялись в далёкую Московию, – торговых рядов Китай-города. Их описание – это поэмы торгашеского мира, гимн Меркурию. «На каждой улице [ряду] встречаются особенные и разные товары, так что на одной из них совсем не те, какие на других. На одной можно покупать разные пряности, благовония; на другой – разное сукно и полотно всяких цветов и красок, какие только можно назвать, на четвёртой – серебряные и золотые вещи; на пятой – жемчуг, драгоценности и разные украшения…» Здесь продавались узорчатые, шитые шелками сапоги и башмаки, драгоценные ткани, тесьма, рубашки, вышитые золотом, серебром и шёлком, сабли, ружья, порох и дробь, узды и другие принадлежности конного войска, суконные, полотняные и шёлковые платья, съестные припасы, начиная от мяса и рыбы и заканчивая фруктами.

Московский торг был переполнен товарами, которые надо было продать сейчас, сегодня, ибо завтра привозились новые, а за ними следовали другие. Августин Мейерберг, подводя итоги своим наблюдениям, констатировал как непреложный факт: «В Москве такое изобилие всех вещей, необходимых для жизни, удобства и роскоши, да ещё покупаемых по умеренной цене, что ей нечего завидовать никакой стране в мире, хоть бы и с лучшим климатом, с плодороднейшими пашнями, с обильнейшими земными недрами или с более промышленным духом жителей».

В Китай-городе находились три обширнейших двора, о которых Якоб Рейтенфельс замечал: «Вернее сказать, три укреплённых замка иностранных купцов».

Под Москвой существовали специальные территории, отведённые для иноземных поселенцев. «На север от города есть

село по имени Кукуй, – писал Ст. Немоевский, – где живут немцы. Построено около полутораста хат московским способом, с чёрными избами над рекою Яузою. На запад, в одной миле от города, другое село – Красное. В этом месте живут агенты английских купцов и некоторых голландских городов. Им не вольно отъезжать по своему желанию, а всегда с дозволения государева, причём они его получают лишь по прибытии на их место других».

Иностранцы были стеснены в своих передвижениях по городу, по стране. Тем не менее многие из них сумели отразить в дневниках и записках быт простого народа: жизнь в курных избах, теснота и грязь, грубая и некалорийная пища, задавленность нуждой, запуганность светской и церковной властями. Уровень жизни простых людей иностранцы называли обычно скотским, более интеллигентные – рабским. В этом они, кстати, видели основную причину тяги населения к алкоголю. А. Контарини, сообщая о запрете Ивана IV на свободное изготовление напитков из мёда и хмеля, пояснял: «Если бы они пользовались подобной свободой, то ежедневно были бы пьяны и убивали бы друг друга, как звери».

Иностранцев удивляло терпение и смирение народа перед властями предержащими. Они были единодушны в мнении о том, что русские самые неприхотливые, самые нетребовательные, а потому самые выносливые