Коко Шанель - Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой
Почему?
Нельзя надолго оставлять не только подиум, но и любовников тоже, они отвыкают, и это ни к чему хорошему не приводит. Взаимная тяга ослабевает. Два года мы почти не расставались с Вендором, я лишь ненадолго приезжала в Париж, чтобы отдать распоряжения по поводу новой коллекции, но стоило заняться стройкой, и времени на Итон-Холл оставалось все меньше. Мне так и не удалось забеременеть, то есть родить ребенка, ради которого стоило бы отказываться от своей независимости.
Мися, которая теперь почти все время была рядом, меня не понимала:
— Чего тебе не хватает?
Вообще, присутствие Миси могло бы насторожить, она, как оса сладкое, чувствовала чужие неприятности, особенно сильные. Любой разлад, казалось, доставлял ей удовольствие. Нет, Мися делала вид, что пытается утешить, помочь, но от ее сочувствия и помощи трещины в сердечных отношениях обычно только увеличивались. То, что Мися теперь не жила в Париже рядом с Сертом и Русей, без слов говорило, что они счастливы. Мою подругу притягивали только несчастья; подозреваю, что чужое счастье заставляло чувствовать себя ненужной и лишней. То, что Мися была рядом со мной и Вендором, могло означать начало конца наших отношений.
К сожалению, так и вышло.
Конечно, не в Мисе дело, просто Вендор подобен Кейпелу в одном: он не собирался хранить мне верность! Пока мы жили в Итоне или ловили форель в Твиде, только я царила в его сердце и мыслях. Но оставленный один, Вендор тут же обратил внимание на другую, потом еще одну, еще и еще… Нет, это не была любовь, его чувства ко мне не остыли.
Я уже показала себя не только законодательницей мод, что весьма важно, но и деловой и очень состоятельной женщиной. Я расчистила все завалы своего прошлого и была готова к новой жизни, но…
Как раз тогда оказалось, что эта новая жизнь мне не так уж нужна. Вендор готов жениться, но совершенно не готов ограничивать себя хоть в чем-то. Какого черта, разве недостаточно того, что он дает свое имя и свои огромнейшие средства?! Нет, это не произносилось, но просто висело в воздухе.
Завести интрижку на стороне, сутками просиживать в казино, вести себя так, словно даже в «Ла Паузе» я обязана подчиняться его распорядку, которого, собственно, и не было…. А кто тогда я? Я не содержанка, вилла построена на мои собственные средства. Я могла бы купить еще несколько таких, пусть не столь огромную яхту, но тоже не маленькую, у меня уже были деньги на практически любые прихоти, но Вендору на это наплевать. Он герцог, а я пока никто.
Все чаще возникали ссоры с криками, хлопаньем дверьми, с демонстративным отъездом в Монте-Карло или Париж… Вернувшись, он никогда не просил прощения, ведя себя так, словно своим присутствием делал мне одолжение.
Мися советовала:
— Выходи за него замуж, тогда все изменится. Одно дело любовница, даже любимая, совсем другое — жена.
Наверное, она была права, стань я герцогиней Вестминстерской, я могла бы вести себя иначе, имела бы право, но это означало полностью подчиниться Вендору, потому что любовница Вендора могла себе позволить держать Дом моделей и заниматься созданием платьев, а для герцогини Вестминстерской такое занятие не к лицу.
И с чем я останусь? С титулом, но без своей работы, дающей мне не только моральное удовлетворение, но и серьезный заработок, то есть независимость? Титул нужен был бы для будущего ребенка, но его не было, мало того, мне уже окончательно поставили диагноз «бесплодие». Зачем тогда жертвовать собой, чтобы получить приставку к имени?
Я решила, что возможность называться герцогиней этого не стоит. Герцогинь много, а Шанель одна-единственная.
— Бенни, тебе следует жениться еще раз. Это лучшее, что ты можешь сделать, если желаешь обзавестись наследником.
Не могу сказать, чтобы Вендор сильно расстроился. Кто-то из нас должен подчиниться другому, но это означало бы ломку и ни к чему хорошему не привело. Лучше врозь. Он оставался герцогом Вестминстерским, а я Коко Шанель — законодательницей мод во всем, даже в интерьере.
Мы остались в приятельских отношениях, всякий раз бывая в Париже, Вендор непременно приходил ко мне с огромным букетом, теперь уже не из собственных оранжерей, но все же. И я была ему благодарна, потому что сотни сплетниц и сплетников только и ждали скандала в виде нашего разрыва.
Вот когда я оценила, что «положение обязывает»! Но неожиданно помог сам Вендор, он стал всем жаловаться, что я снова предпочла ему своего «кюре», так герцог называл моего прежнего любовника — поэта Реверди.
— Коко сошла с ума! Теперь мне ничего не остается, как жениться на другой!
Свет не удивился отказу экстравагантной Коко Шанель, посмевшей предпочесть герцогу Вестминстерскому простого поэта. Книги Реверди раскупили, пытаясь понять, что я в нем нашла. Другой мог бы воспользоваться этим и сделать себе имя, Реверди нет, это не его стихия. Я даже предложила Реверди сотрудничать, ведь у меня тоже острый язычок, мы могли бы вместе сочинять афоризмы для разных журналов.
Реверди послушно вернулся в Париж, жил в «Ла Паузе», но довольно быстро я поняла, что он мне уже не столь нужен, за прошедшие годы изменился не только он, но и я тоже.
Я потеряла веру в мужчин и в счастье. Хотя передо мной были иные примеры: счастливо жили Серт с Русей, вышла замуж за своего многолетнего верного любовника Мориса де Нексона моя Адриенна (старый барон умер, последнее препятствие к их браку исчезло, и они поторопились оформить отношения), женился и Вендор.
Мало того, герцог не придумал ничего лучше, как привести мне свою невесту — Лоэлию Мэри Понсонби, дочь барона Сисонби. Вендор спрашивал, одобряю ли я его выбор! Я одобрила. Это немедленно стало известно свету, подтвердив мою репутацию совершенной оригиналки.
Зато теперь все знали: я отказала герцогу Вестминстерскому, потому что герцогинь много, а Коко Шанель одна! Пошловато, но в принципе верно.
О том, что Коко Шанель действительно осталась одна, никто знать не должен.
Одиночество… Конечно, рядом была Мися, но это уже совсем не та Мися, что десять лет назад вместе с Сертом вытаскивала меня после гибели Кейпела из небытия, теперь Мисе нужна моя помощь. Я помогала, подруга жила у меня, но уравнивать ее и себя я вовсе не хотела! Нет! Я сделала свой выбор сама, я сама отказалась от замужества, предпочтя независимость и свою любимую работу!
У меня действительно осталась только работа, потому что у Адриенны была семья, пусть и без детей, откупившись от братьев, я вычеркнула их из жизни, у Веры тоже счастливая семья, Мися не в счет, остальные, хотя и числились подругами, таковыми не были.
И снова меня спасла работа, она спасала меня всегда.
В своей жизни мне часто приходилось выбирать между мужчинами и моей работой, я могла отдать мужчине сердце, но выбор всегда делала в пользу работы.
Голливуд
Америка — страна денег и рекламы. Говорят, что это страна равных возможностей. Возможности есть у всех и везде, только не все ими пользуются. Большинство людей предпочитает жить, ничего не меняя и при этом все время жалуясь на обстоятельства. В Европе это привычно, в Америке наоборот, там с каждого рекламного щита, с каждой газетной страницы, в каждой передаче радио все кричит: «Ты можешь! Делай, и у тебя получится!» Они делают деньги и демонстрируют то, что сумели на эти деньги приобрести.
Это страна, где роскошь не скрывают от чужих глаз, как англичане, не убирают за затененные окна, как в Париже, а выставляют напоказ на каждом шагу. Казалось, еще немного, и вся роскошь старой Европы пересечет океан, чтобы поселиться в Америке. Несмотря на кризис, на огромное число безработных, они способны купить все, причем все самое дорогое.
Но есть то, что даже американцам, даже Голливуду не по карману — Мадемуазель Шанель не продается!
Черт возьми, приятно сознавать, что я не бросилась на шею Сэму Голдвину, когда тот озвучил гонорар за работу в Голливуде — миллион долларов за визиты дважды в год на эту фабрику сказок и мечтаний. Пусть поймут, что даже возможность одевать мировых звезд кино для меня не важнее возможности делать то, что я хочу!
Чтобы доказать это себе и остальным, стоило плыть в Америку.
Но, честно говоря, Америка научила меня многому и многое показала. Америка — это умение делать деньги, а деньги еще никому не мешали.
С Сэмом Голдвином меня познакомил князь Дмитрий Павлович. Поистине, Дмитрий для меня золотое дно, ведь Эрнст Бо тоже его рук дело. Получается, что и духи, и Америку мне преподнес князь? Конечно, оба знакомства могли ничем не закончиться, но ведь важно, что они состоялись, а я просто извлекла выгоду из этих встреч.
И снова это был Монте-Карло. Дмитрий приехал туда отдохнуть, мы с Мисей тоже. Вендора я к тому времени если не забыла, то из собственных планов выкинула окончательно.
