Зинаида Чалая - Анатолий Серов

— Смирно! — раздался его возглас.

Летчики уже стояли по форме. Серов рапортовал о готовности звена.

Комэск негромко произнес:

— Объявляю боевую тревогу.

Не успел он договорить, как летчиков точно вихрем вымело из фанзы. Они бросились вон, волоча за собой парашюты.

Командиры направились вслед за летчиками. Когда они подошли к взлетной площадке, пилоты уже сидели в кабинах, моторы ревели. Мотористы отбежали в сторону. Серов, высунувшись из кабины, напряженно всматривался в лицо комэска. Куда он прикажет лететь? Где противник?

Командир эскадрильи подошел к самолету. Анатолий услышал:

— Вахта отменяется. Тревога была учебной. Отношения с Японией улажены. Товарищ Серов, постройте звено.

Серов выскочил из кабины и приказал всему звену построиться. Летчики, техник, мотористы выстроились перед командованием. Представитель штаба армии обратился к ним:

— Товарищи! Ваше звено блестяще справилось с задачей. В максимально короткий срок после объявления тревоги летчики оказались на своих местах в полной боевой готовности. От имени штаба Особой Дальневосточной армии объявляю всему звену благодарность.

— Служим Советскому Союзу! — прозвучал ответ. В интимной, дружеской беседе Серов признавался:

— Каждый раз, выходя на дежурство, я думаю: «Может быть, как раз сегодня будет получен приказ вылететь навстречу врагу». Может быть, противник сегодня пошлет на нас свои соединения, но мы встретим его в воздухе огнем пулеметов раньше, чем он сможет оперировать над нашей территорией. Ждешь, по сто раз проверяешь вооружение, запас горючего… Шагаешь по промерзшей земле, думаешь, как изловчиться, чтобы взлететь на лыжах с этого твердого, обледеневшего грунта… И вот тебе объявляют, что можете спокойно отправляться спать!.. Обидно, ребятушки!.. Мне уже 24 года!

— Да, старик! — хохотал Сидоров, который был несколько старше Анатолия.

— Нет, я хочу подраться за родную землю раньше, чем состарюсь. Я же истребитель! И ты, и ты тоже! Мы истребители.

Власов мягко успокаивал Серова.

— Дождемся своего часа, Анатолий. Не горюй. Только надо полагать, что лучше бы наши люди, народ, дети наши спали спокойно.

— Ты прав, Шурка. Ты прав… Но пусть там, за сопками, за океаном знают, что мы способны драться, и мы их разобьем, если сунутся.

— Для этого мы и служим здесь, на границе, — деловито заключил Андрей.

…Над горизонтом тянулась сизая дымка. Постепенно она заволакивала верхушки сопок, затуманивала такое ясное утреннее небо. На аэродроме находился весь летный состав эскадрильи. Серов, Сидоров и Власов стояли вблизи своих самолетов и недовольно поглядывали на горизонт, опасаясь, что полеты будут отменены. Серов дал задание:

— В выполнении сегодняшних полетов ни один пункт не изменен. Что вам неясно? — спросил он у Власова.

— Товарищ командир звена, пора бы запускать моторы.

— Повторите задание.

Власов точно изложил свою задачу. Серов взглянул на часы. Сидоров тоже. Они переглянулись.

— Дымка скоро рассеется, — успокоил их комзвена.

Выстроившись в ряд, самолеты готовы по первому знаку сорваться с места. Летчики в кабинах.

Ровно в восемь часов разрешен вылет. Машины одновременно поднимаются на две тысячи метров и исчезают из виду. Где-то в непроглядной туманной дымке поют свою песню моторы, то понижая, то повышая тона этой удивительной музыки, самой отрадной для уха летуна. Металлический звук отлично слышен, когда звено выполняет высший пилотаж.

Вдруг эта ритмическая музыка переходит в оглушительный рев. На земле все поднимают голову. Самолеты идут на определенной дистанции один от другого, одновременно делая разворот, затем по знаку ведомого расходятся для учебной стрельбы. Первой идет «двойка» Серова. Вот он спикировал.

С земли наблюдающие увидели рывок огня.

— Что это?.. Горит?

— Это блики от солнца.

— Нет, пламя. Вон и дымок пошел. Горит самолет Серова.

Что произошло?

Серов ввел машину в пике и начал уже выводить, когда мотор затрясло, как в лихорадке. Слух резанули характерные звуки перебоя. В одно мгновение мотор потерял шестьсот оборотов. В лицо дохнуло жаром. Из-под карбюратора огненными змейками выползает огонь.

На самолете пожар! Надо немедленно принимать решение. Как спасти машину, жизнь? Решение принимается одновременно с выполнением его. Серов повел машину на вынужденную посадку. «Успею ли довести до аэродрома?»

Та же мысль тревожит людей на земле: дотянет ли? Полосы дыма за машиной не предвещали ничего доброго.

…Серов протянул руку к пожарному крану, перекрыл доступ бензина в мотор. Затем он кладет машину на крыло и глубоким скольжением теряет высоту почти до самой земли. Расчет сделан точно: впереди посадочный знак. Летчик выводит машину из скольжения и уменьшает скорость для посадки. На нем начинает тлеть комбинезон. Дым застилает глаза. Кажется, будто самолет завис в воздухе и сейчас сорвется в штопор. Решают доли секунды. Серов ведет точно и сосредоточенно. Миг — земля пошла быстро навстречу. Еще миг — и самолет коснулся земли колесами и костылем, садится на три точки!..

Люди со всех сторон бегут к машине. Впереди всех, широко разбрасывая ноги, мчится техник Тарасов, переполненный тревогой за летчика и за машину, забыв о том, что ему самому придется отвечать за неисправность материальной части. Машина наконец останавливается, летчик выскочил из кабины. Ему кричат:

— Вы горите! Комбинезон дымится!

Он приказывает:

— Помогайте тушить огонь на машине!

Самолет спасен. Возвращается в свой гараж порожняком санитарная машина. Тарасов берет «двойку» на свое попечение. Через несколько дней она, уже отремонтированная, перепорхнула с линейки на старт и, смирно стояла на своем месте, а Серов сидел в кабине, ожидая сигнала дежурного по старту. Тарасов еще раз осмотрел самолет. Полученное взыскание он считал заслуженным и рад был, что его не отстранили от работы во втором звене.

Этот случай был описан в «Тревоге», газете Особой Дальневосточной. Происшествие стало предметом разборов на учебных занятиях в авиачастях. Молодежь наматывала себе на ус пример Серова, быстроту и точность его действий перед лицом грозящей катастрофы. Когда товарищи поздравляли Анатолия с замечательной находчивостью в таком критическом положении, он отвечал:

— Я не первый! С Нестеровым, например, была такая же история на «ньюпоре». Кажется, в тринадцатом году. На высоте меньше ста метров вспыхнул бензин в трубопроводе. Нестеров выключил зажигание, резко накренил самолет, развернул и сделал посадку «без дров, без щепок, хотя и с огнем». У меня был запас высоты, а у него разворот мог закончиться куда хуже!