Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

В нервом случае основные затраты — на содержание и быт большого количества рабочих. Во втором — на технику, строительство фабрики и рудника. И — на высокую квалификацию персонала.

Как видим, свои достоинства и сложности имеют оба способа добычи металла. В добыче рудного золота привлекает стабильность производства, его территориальная ограниченность. Геологи Билибин и Обручев, в конце 20-х годов давшие общенаучный прогноз распределения месторождений золота по Колыме, знали только об одном рудном месторождении — оно было названо Среднеканской жилой. Билибин очень верил в свои теоретические построения, которые в то время еще только вызревали в его сознании. Поэтому он придавал важное значение Среднеканской жиле, хотя данные ее разведки были очень невелики. На эту жилу Дальстрой и был сориентирован в 1931 году в постановлении ЦК ВКП(б) «О Колыме».

Однако предположения Билибина не оправдались. Среднеканская жила оказалась бедным месторождением. Но геологи Дальстроя кашли еще одно рудное месторождение золота — Утинское. Оно располагалось около притока реки Колымы — крошечной речки Утинки. И вот теперь, уже в начале 1935 года, Совнарком поручал особому тресту начать строительство промышленного комплекса на этом, новом рудном месторождении.

Второй пункт правительственного постановления обязывал Дальстрой «максимально форсировать разведки на олово с тем, чтобы одновременно с разведкой уже в 1936 году приступить к добыче руды».

Постановление Совнаркома намечало совершенно новое направление в деятельности особого треста — добычу олова. Ведь вначале, мы помним, трест создавался для добычи золота. Но в середине 30-х годов в стране развернулась широкая индустриализация. Крупные заводы европейской части Союза наращивали выпуск автомашин и гусеничной техники, которая шла в народное хозяйство, но, главным образом, для оснащения набиравшей сил Красной Армии. Вот для этих-то машин и потребовался такой материал как олово. Оно шло на изготовление подшипников, без которых не могли работать моторы.

На территории Дальстроя геологи нашли рудное месторождение олова. Теперь предстояло срочно организовать добычу там стратегического металла.

В постановлении Совнаркома, мы говорили, многим наркоматам и ведомствам поручалось обеспечить Дальстрой различного рода ресурсами для выполнения его всех, теперь уже расширившихся, задач. Характерен последний, 35-ый пункт этого документа: «Ответственными за выполнение настоящего постановления являются:

в наркоматах — Народные Комиссары,

в край- и облисполкомах — председатели их,

и в остальных организациях — руководители последних».

Подобная запись напоминала и Наркомам и местным властям в краях и областях об особом, чрезвычайном характере той организации, о которой шла речь в документе, — Дальстрое. Нар-комы лично отвечали за поставку особому тресту гвоздей, строительного леса и всего, что предписывалось постановлением.

Конечно, такой документ говорил очень многое о Дальстрое и его директоре тем, кому было положено его читать. Но это был очень узкий круг: на постановлении стоял гриф «секретно». А Берзину требовалось публичное признание.

И через неделю после выхода постановления Совнаркома, 22 марта, ЦИК СССР принял постановление, которое на следующий день опубликовали центральные газеты. «За перевыполнение программы 1934 года по добыче золота» орденами и медалями была награждена большая группа руководителей, причастных к этой добыче, а также специалистов и рабочих золотодобывающей промышленности.

Почти вся первая страница газеты «Правда» была занята фотографиями награжденных и текстами постановлений. Самой крупной была фотография Наркома тяжелой промышленности Орджоникидзе. Две, немного меньшего размера, — его заместителя, непосредственно отвечавшего за добычу золота предприятиями наркомата, Серебровского и — Берзина. Теперь он стоял в одном ряду с Наркомом и его заместителем. И наградили их с Наркомом одинаковыми орденами — Ленина, а Серебровского — только орденом Красной Звезды.

Конечно, номер газеты с фотографиями и текстом постановлений о награждении в те времена был очень читаем. Несколько экземпляров сохранилось в музеях и библиотеках до наших времен. Упоминают о нем ученые и журналисты, пишущие о том времени. Но никто почему-то не обратил внимания на то, как названы в постановлениях предприятия, где работали награжденные. Рядом с большинством фамилий награжденных стояли названия трестов, входивших в Наркомат тяжелой промышленности: «Востокзолото», «Лензолото» и так далее. Это постановление называлось «О награждении работников золотодобывающей промышленности».

Следом за ним стоял другой документ — постановление, озаглавленное «О награждении работников «Колымзолото». Далее перечислялись фамилии награжденных работников Дальстрой, начиная с Берзина. Но ведь в стране не существовало организации с названием «Колымзолото». Но зато был особый трест «Дальстрой», подчинявшийся Политбюро ВКП(б). Именно его работники были названы в этом постановлении. Зачем понадобился мошеннический фокус с заменой названия в газете? Почему не сказать правду?

Долго пришлось искать ответ на эти вопросы. Только перелистав центральные газеты тех лет, можно понять, что само название «Дальстрой» было запрещено публиковать тогда в открытой печати. В редких публикациях (даже Берзин опубликовал корреспонденции в «Правде» и «Известиях») называлась лишь география треста: Колыма, Нагаево, Магадан, Среднекан. Но никогда не упоминалось, что в тех местах действовал Дальстрой. Слишком особый характер носила его деятельность, и слишком необычна была его подчиненность. Вот поэтому даже в постановлении ЦИК — высшего официального органа государственной власти СССР — для публикации в газетах вынуждены были написать ложь. Слово «Дальстрой» напечатать было в то время нельзя: секрет. Вот и придумали — «Колымзолото». Ведь похоже на «Лензолото» и подобные гражданские тресты.

Вскоре в Кремле были вручены ордена. Там же — сделаны фотографии награжденных труппами.

Но на этом поездка Берзина в Москву не завершилась. Была еще одна фотография, сделанная во время той командировки, — Директор особого треста многократно бывал в здании НКВД на Лубянке: там он решал вопросы, связанные с лагерем и работой дальстроевского отдела НКВД. Заходил он и к Г. Г. Ягоде. С наркомом его связывали многие годы совместной работы в ВЧК и ОГПУ. Когда Берзин перед отъездом из Москвы зашел попрощаться, Ягода вызвал в кабинет наркомовского фотографа. Коллеги обнялись, щелкнул затвор фотоаппарата. Через час нарком вручил Берзину готовый снимок и тут же сделал надпись: «Дорогому Эдуарду Петровичу Берзину от Г. Г. Ягоды».