Джордж Стил - Плавание «Сидрэгона»

Бёркхалтер посмотрел на меня беспомощно, только теперь догадываясь, что я имею в виду, и понимая, что я, возможно, уже принял решение.

— Я не требую от вас немедленного ответа, — продолжал я. — Даю вам час времени: поразмыслите над этим и доложите мне свое мнение. При этом помните, что инер-циальная навигационная система учитывает снос по широте, поэтому нам не придется полагаться только на одни компасы, — добавил я, стараясь смягчить свой голос, и направился в кают-компанию.

— Есть, есть, сэр, — услышал я запоздалый ответ штурмана, окончательно понявшего теперь, что от него требуется.

Через полчаса у меня в каюте появился Стронг.

— Штурман говорит, что вы намерены выйти в океан не всплывая, — начал он осторожно.

— Да, Стронг. Уитмен сообщил мне, что лед, под которым мы можем оказаться в любую минуту, будет весьма сплоченным, а под действием ветра в нем могут быть сильные подвижки. Он утверждает, что весь пролив Мел-вилл будет покрыт тяжелым и сплоченным льдом. Вероятность повреждений корабля при попытке всплыть в таком льду очень большая. Ведь мы только один раз пробовали всплывать во льду, да и то он был совсем иной, и к тому же почти неподвижен. В высокой волне, которая встретит нас сейчас на поверхности, мы можем не заметить плавающей льдины, поэтому при каждом всплытии «Сидрэгон» может получить непоправимое повреждение. А поскольку мы приближаемся к паковому льду, здесь должно быть много и отдельно плавающих льдин и ледяной каши.

— Но наш путь проходит по недостаточно или по совершенно не изученным районам, поэтому ориентироваться по показаниям эхолота невозможно. А что, если нам уменьшить скорость хода? — настаивал Стронг, памятуя, что я очень часто просил его выдвигать контраргументы и контрпредложения при обсуждении со мной тех или иных планов или действий.

— Если мы пойдем шестнадцатиузловой скоростью, то сэкономим время и своевременно донесем о своем месте после выхода из проливов; уменьшив же скорость, мы можем опоздать с донесением. Кроме того, снос под влиянием неизвестного течения будет тем большим, чем меньше скорость хода, а эхоайсбергомер и гидролокатор действуют почти одинаково на той и другой скорости хода.

— Хорошо, сэр. Я думаю, что стоит попробовать, — согласился Стронг, прекратив выдвижение контраргументов.

Вскоре после этого появился и штурман.

— Ну, каков ваш приговор? — спросил я, улыбаясь.

— Я по-прежнему сторонник того, чтобы получить несколько обсерваций при прохождении проливов, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что мы сможем пройти через них и без определений места, — ответил Бёрк-халтер.

Затем он подробно доложил мне о мерах, к которым подготовился на случай выхода из строя того или иного прибора.

— Надеюсь, сэр, вы не сочтете меня паникером после этого, — закончил он извиняющимся тоном.

— Видите ли, Бёркхалтер, вы действуете точно так, как должен действовать штурман: вы пытаетесь сделать максимально возможное для обеспечения безопасного плавания в навигационном отношении; вы хотите сделать все, чтобы избежать посадки корабля на мель, но имеются и другие факторы, которые заставляют нас пойти на некоторый риск в кораблевождении. Кроме того, я верю в способность наших гидроакустических приборов своевременно обнаруживать любое отвесное препятствие впереди по курсу.

— Есть, сэр, — бодро ответил Бёркхалтер, — мы постараемся следить за местом корабля с особой тщательностью.

— Желаю вам успеха, — сказал я ему. Бёркхалтер вышел из каюты воодушевленным. Теперь, оставшись в каюте один, я решил взвесить свое решение еще раз сам с собой. Стоило ли рисковать кораблем, совершая большой переход на такой скорости хода, которая может привести к посадке на грунт и катастрофическим последствиям? Но ведь никакого риска фактически не будет, если гидролокатор и эхоайсбергомер работают исправно. Эхолот прекрасно обеспечивает нас данными о глубине под килем, а новые приборы «смотрят» вперед — мы уже убедились в этом не один раз. Инерциальная навигационная система работает очень точно; на западном курсе она быстро обнаружит неточность показаний компасов, которая могла бы привести к сносу корабля в северном или южном направлении.

В то же время, если мы решимся всплывать в сплоченном подвижном льду, то корабль действительно подвергнется большой опасности. В моем воображении снова и снова возникали огромные глыбы торосистого льда, налезающие друг на друга под действием ветра. Встреча с такими льдами не сулила ничего хорошего. Если мы выйдем из проливов на большой скорости и не всплывая на поверхность, нашим опытом воспользуются другие подводные лодки, и для них такой переход уже не составит особого труда.

По проливу Викаунт-Мелвилл мы шли переменными курсами, с тем чтобы произвести по возможности больше промеров, и именно тех мест, которые не были еще обследованы. Дно в проливе было довольно ровное.

Утром в начале пятого часа меня позвали к кормовому эхоледомеру. Здесь уже находился восторженный Уитмен. Можно было с уверенностью сказать, что мы входим в район пакового льда. Сначала мы заметили, что под влиянием отдельно плавающих льдин несколько утихло волнение моря. Через несколько минут над нами появился торосистый лед с осадкой до пяти-шести метров. Затем перья эхоледомера на наших глазах стали показывать, что разрывы между глубоко сидящими торосами заполнены льдом толщиной до двух метров. Изредка на нашем пути встречались участки чистой воды, чаще всего с плавающими льдинами, которые могли стать нашими серьезными врагами, если бы нам потребовалось всплыть.

— Командир, а знаете ли вы, что никто еще не видел, чтобы лед в этом районе был так далеко отнесен на запад? — спросил Уитмен, отвлекая меня от чарующей картины на экране эхоледомера.

— Да, нам очень повезло, — ответил я. — Парри был бы счастлив, если бы и он попал сюда при такой благоприятной ледовой обстановке.

На корабле снова установилась нормальная, размеренная жизнь и смена вахт, но я заметил, что группы матросов подолгу стояли у эхоледомеров и молча наблюдали, как те рисуют разрез холодного ледяного купола, под которым мы шли. С этого момента и до тех пор, пока мы не дойдем до Берингова пролива — этого выхода из Северного Ледовитого океана, — между нашим кораблем и внешним миром будет твердый как камень ледяной покров. Доступ к воздуху для нас будет возможен только в том случае, если мы найдем участок чистой ото льда воды или если пробьем лед сами. Некоторые члены экипажа с удивлением заметили, что мой интерес ко льду пропал, — это было вызвано тем, что больше всего меня теперь начинали волновать вопросы кораблевождения.