Шарль Голль - Военные мемуары - Призыв 1940-1942

Об этом же думал и английский премьер-министр, когда я вместе с Корбэном и Монне завтракал с ним в "Карлтон клаб". "Что бы ни случилось, обратился я к нему, - французский военно-морской флот добровольно сдан не будет. Сам Петен на это не согласится. К тому же флот - это владение Дарлана, а феодал своего владения никому не уступает. Однако гарантию того, что французский военно-морской флот никогда не попадет в руки к немцам, могло бы дать только одно условие: продолжение войны нами. В этой связи я должен признаться, что позиция, которую Вы заняли на совещании в Туре, меня неприятно поразила. Сложилось такое впечатление, что Вы ни во что не ставите наш союз. Ваша уступчивость играет на руку тем из наших людей, которые склоняются к капитуляции. "Вы же видите, что нас к этому вынуждают, - говорят они. - Сами англичане против этого не возражают". Нет! Вовсе не так должны Вы действовать, чтобы оказать нам поддержку в момент величайшего кризиса".

Мне показалось, что Черчилль заколебался. Он о чем-то посовещался с начальником своей канцелярии майором Мортоном. Я подумал, что в последний момент он хочет принять меры, чтобы изменить свое прежнее решение. И, может быть, именно по этой причине спустя полчаса в Бордо английский посол явился к Полю Рейно и взял обратно ранее врученную ему ноту, в которой английское правительство в принципе соглашалось с тем, чтобы Франция запросила у немцев, на каких условиях они готовы заключить перемирие.

Затем я коснулся проекта объединения обоих наших народов. "Лорд Галифакс уже говорил мне об этом, - сказал Черчилль. ~ Но это дело чрезвычайно сложное". - "Верно, - ответил я. - Поэтому осуществление такого плана потребовало бы много времени. Но сделать заявление по этому вопросу можно немедленно. При существующем положении вещей Вы не должны пренебрегать ничем, что могло бы поддержать Францию и способствовать сохранению нашего союза". После короткой дискуссии премьер-министр согласился со мной. Он тут же дал указание созвать английский кабинет и отправился на Даунинг-стрит председательствовать на его заседании, Вместе с ним туда же поехал и я. Пока шло заседание Совета министров, я и французский посол в Англии находились в комнате, расположенной рядом с залом заседаний. Связавшись тем временем по телефону с Полем Рейно, я предупредил его, что по договоренности с английским правительством рассчитываю еще до вечера направить ему очень важное сообщение. Он ответил, что в связи с этим перенесет заседание Совета министров на 17 часов. "Но больше откладывать, - сказал он, - я не смогу".

Английский кабинет заседал два часа. Время от времени из зала заседания выходил тот или иной министр, чтобы уточнить с нами, французами, нужный вопрос. Но вот наконец вышли все министры во главе с Черчиллем. "Мы согласны!" - заявили они. И действительно, если не считать деталей, составленный ими текст заявления ничем не отличался от того, который мы им предложили. Я тут же вызвал по телефону Поля Рейно и продиктовал ему текст документа. "Это очень важно! - заметил председатель Совета министров. - И я немедленно воспользуюсь этим на заседании, которое начнется с минуты на минуту". В нескольких словах я постарался, как только мог, ободрить его. Черчилль взял трубку: "Алло! Рейно! Де Голль прав! Ваше предложение может иметь очень важные последствия. Нужно держаться!"

Затем, выслушав ответ французского премьера, он сказал: "Итак, до завтра, до встречи в Конкарно!"

Я простился с Черчиллем. Он предоставил мне самолет для того, чтобы я мог немедленно вернуться в Бордо. Мы условились, что самолет останется в моем распоряжении, так как события, возможно, заставят меня еще раз вернуться в Англию. Черчилль сам должен был выехать поездом, чтобы затем на эсминце направиться в Конкарно. В 21 час 30 минут я приземлился в Бордо. На аэродроме меня встречали полковник Юмбер и Обюртэн, сотрудники моей канцелярии. Они сообщили мне, что председатель Совета министров подал в отставку и что президент Лебрен поручил маршалу Петену сформировать правительство. Это предвещало явную капитуляцию. Я тут же принял решение уехать завтра утром.

Я отправился к Полю Рейно и увидел, что он не питает иллюзий относительно последствий прихода к власти маршала Петена. Но в то же время он производил впечатление человека, почувствовавшего облегчение от того, что с него свалилась такая огромная ответственность. Он показался мне человеком, потерявшим всякую надежду. Лишь очевидцы могут понять, что представляло собой бремя власти в этот ужасный период. На протяжении многих напряженных дней и бессонных ночей председатель Совета министров чувствовал на себе всю тяжесть ответственности за судьбу Франции. Ибо глава правительства всегда одинок под ударами судьбы. Ведь именно Полю Рейно пришлось пережить все этапы нашего падения: прорыв немцев под Седаном, дюнкеркскую катастрофу, эвакуацию Парижа, панику в Бордо. Однако он возглавил правительство лишь накануне наших несчастий, абсолютно не имея времени для того, чтобы встретить их во всеоружии. Еще задолго до этого он выступал за такую военную политику, которая помогла бы избежать катастрофы. Он встретил бурю с душевной стойкостью. Ни разу в эти драматические дни Поль Рейно не потерял самообладания. Никогда он не горячился, не возмущался, не жаловался. Трагическое зрелище представлял собой этот выдающийся человек, незаслуженно раздавленный огромными событиями.

В сущности, личность Поля Рейно была вполне подходящей для продолжения войны при существовании в государстве известного порядка и на основе традиций, сложившихся в процессе исторического развития Франции. Но все было сметено. Глава правительства видел, как разваливается государство, как паника овладела народом, как отрекаются союзники и теряют присутствие духа самые выдающиеся руководители. С того дня, как правительство покинуло столицу, государственная власть находилась в состоянии агонии, что выражалось в беспорядочном бегстве по дорогам, в расстройстве всех тыловых служб, в нарушении дисциплины во всех областях жизни и во всеобщей растерянности. В таких условиях ум Поля Рейно, его мужество, его авторитет растрачивались впустую. Он больше уже не мог совладать с бурной лавиной событий.

Для того чтобы вновь взять бразды правления в свои руки, ему нужно было вырваться из водоворота, перебраться в Африку и начать там все снова. Поль Рейно понимал это. Но для этого необходимо было принять ряд чрезвычайных мер: сменить главное командование, сместить маршала Петена и добрую половину министров, покончить с некоторыми влияниями, примириться с полной оккупацией Франции, короче говоря, в этой невиданно тяжелой обстановке пойти на ряд чрезвычайных и выходящих за обычные рамки мер.