Максим Гуреев - Альберт Эйнштейн. Теория всего

Но только ли дело в том, что все (друзья, молодежь, коллеги, родственники) не понимают ученого? Может быть, имеет смысл взглянуть на ситуацию с другой стороны, может быть, Эйнштейн сознательно ищет одиночества, не видя в окружающих его людях достойных собеседников. Разумеется, все они милы, преклоняются перед его гением, но ученому этого мало, ум инстинктивно ищет достойного собеседника, друга, соратника.

И тогда остается возвращаться мысленным взором к тем, кого уже нет.

«К моему великому счастью, в течение двадцати лет мы были связаны с мадам Кюри возвышенной и безоблачной дружбой. Мое восхищение ее человеческим величием росло. Сила ее характера, чистота помыслов, требовательность к себе, объективность, неподкупность суждений – все эти качества редко совмещаются в одном человеке. Она в любой момент чувствовала, что служит обществу, и ее большая скромность не оставляла места для самолюбования. Ее постоянно угнетало чувство жестокости и несправедливости общества. Именно это придавало ей вид внешней строгости, так легко неправильно понимаемой теми, кто не был к ней близок, – странной строгости, не смягченной каким-то искусственным усилием».

Мария Склодовская-Кюри (1867–1934) – польский и французский физик-экспериментатор, первооткрыватель радиоактивности, а также элементов радий и полоний, лауреат Нобелевской премии по физике 1903 года и по химии 1911 года.

Мария Склодовская-Кюри в своей лаборатории. Начало XX в.

Умозрительное общение с друзьями «давно минувших дней», с одной стороны, наполняло Эйнштейна осознанием того, что избранный им путь был правильным. Посвятив себя всецело науке, он совершил то, к чему стремился, сделал великое открытие, достиг своего «я», наполнив это достижение глубоко религиозным смыслом. Однако, с другой стороны, Альберт Эйнштейн прекрасно понимал, что заплатил за свой выбор высокую цену.

Разрыв с первой женой и необщение с детьми, кончина второй жены как трагический результат их более чем непростых взаимоотношений, глубокий моральный и эмоциональный кризис.

В таком сложном состоянии Эйнштейна застал британский философ, математик, общественный деятель и атеист Бертран Рассел. Посетив ученого в Принстоне, он написал: «Я думаю, его работа и его скрипка давали ему значительную меру счастья, но глубокое сочувствие к людям и интерес к их судьбе сберегли Эйнштейна от неподобающей такому человеку безнадежности».

Через год после смерти Эльзы Эйнштейн пригласил сына Ганса Альберта приехать к нему в гости.

Взаимоотношения отца и сына были не самыми простыми. Альберт Эйнштейн спрашивал об Эдуарде, который в то время был уже очень плох и жил то в клинике, то с матерью. По рассказам Ганса Альберта, Милева тоже была далеко не в лучшей форме, постоянно находясь на грани нервного срыва, ведь причин тому было предостаточно – неизлечимая болезнь младшего сына, отсутствие денег, затаенная обида на бывшего мужа.

Эйнштейн молча слушал своего сына.

На следующий год Ганс Альберт окончательно переехал в США со своей семьей. Впоследствии он стал профессором Калифорнийского университета, специалистом по гидравлике.

Это все, что смог сделать для своего сына принстонский затворник. Совсем немало, скажем мы.

Ничтожно мало для того, кто, как ему казалось, на равных разговаривал с Богом – вероятно, думал Альберт Эйнштейн.

Альберт Эйнштейн начал играть на скрипке в 6 лет. В зрелом возрасте он рассудил, что, если бы не физика, он стал бы музыкантом. 1930-е гг.

Цепная реакция

Я не знаю, какое оружие будет использоваться в третьей мировой войне, но оружием четвертой будет каменный топор.

В 1938 году в издательстве Кембриджского университета вышла книга «Эволюция физики». В предисловии к изданию сообщалось: «Мы не писали учебника по физике. Здесь нет систематического изложения элементарных физических фактов и теорий. Мы скорее стремились широкими мазками обрисовать попытки человеческого разума найти связь между миром идей и миром явлений. Мы хотели указать на силы, которые вынуждают науку создавать идеи, соответствующие реальности нашего мира…

Когда мы писали книгу, мы вели длинные дискуссии о характере нашего идеального читателя и сильно беспокоились о нем. Мы восполняли отсутствие у него каких-либо конкретных сведений по физике и математике большим числом его достоинств. Мы считали его заинтересованным в физических и философских идеях и были вынуждены восхищаться тем терпением, с каким он пробивался через менее интересные и более трудные страницы.

Книга – это беседа между вами и нами. Вы можете найти ее скучной или интересной, утомительной или интригующей. Наша цель будет достигнута, если эти страницы дадут некоторое представление о вечной борьбе изобретательного человеческого разума за более полное понимание законов, управляющих физическими явлениями».

Альберт Эйнштейн и Леопольд Инфельд.

«Мы» в этой цитате – это Альберт Эйнштейн и польский физик-теоретик Леопольд Инфельд.

Мысль написать книгу не столько о физике, сколько о философии в физике, – заслуга Леопольда Инфельда. Он задумал ее в 1937 году. Не без волнения он поделился этим замыслом с Эйнштейном, который с радостью согласился принять участие в этом начинании со словами: «Эта мысль недурна. Совсем недурна! Мы сделаем это».

«Эйнштейн не захотел писать популярную книгу о теории относительности. Его привлек, а потом и захватил другой план – показать логику основных физических идей, последовательно входивших в научную картину мира. Именно физических, без математического аппарата. Историческое изложение физики неизбежно улавливает предварительные, чисто физические картины, которые сменяются формулами и расчетами при позднейшем строгом и систематическом изложении. В историческом аспекте явственно выступает романтика поисков и идейных столкновений».

Итак, «Эволюция физики» состояла из предисловия и четырех глав – «Расцвет механистического воззрения», «Упадок механистического воззрения», «Поле и относительность», «Кванты». По сути, эта книга стала своего рода творческим отчетом ученого не перед коллегами и научным сообществом, а перед обычным читателем, который не вполне осведомлен в тонкостях теоретический физики и высшей математики, но при этом любит науку (так, как он ее понимает), стремится к познанию мира и, наконец, неравнодушен к автору – Альберту Эйнштейну.