Петр Ионов - Записки летчика-наблюдателя

Мы очень встревожились и решили, если противник приблизится, сжечь самолет и принять участие в бою, используя наш пулемет.

Конница белых была совсем близко, когда к нам, наконец, прискакала пара сильных копей, запряженных в военную повозку, на которой восседал лихой возница. Повозку сопровождали два верховых. Хвост самолета подняли и крепко привязали к задней части повозки. Везти самолет следовало медленно, со всеми предосторожностями, так как одно колесо было без пневматики. Но наступавший противник подгонял.

Так более двадцати километров везли мы свой самолет. Плоскости его от тряски задевали за препятствия на дороге и рвались. Хвостовое оперение было также порвано в нескольких местах...

В конце концов нам удалось дотащить самолет до станицы Кугульты.

Наступление конницы белых было остановлено далеко от Кугульты. Добравшись до станицы, мы приступили к ремонту. Раздобыли клей и, использовав мою нижнюю шелковую рубашку, залатали дыры в плоскостях и в хвостовом оперении самолета. Разыскав в станице хорошего плотника, подправили поврежденные деревянные нервюры в плоскостях и руле глубины. Подтянули тросы, скрепляющие фюзеляж самолета, залатали камеру колеса, поврежденный обод исправили в местной кузнице. Словом, в течение двух дней самолет был полностью отремонтирован. Еще три дня мы не могли подняться в воздух из-за наступившей оттепели. Почва вокруг станицы настолько размякла, что колеса самолета увязали в грязи. Воспользовавшись наступившими заморозками, мы, наконец, сумели взлететь и взяли курс прямо на Приютное.

* * *

Неожиданно был получен приказ: всему отряду срочно перелететь на аэродром у села Петровское. Не успели мы обосноваться в Петровском, как нам приказали перелететь в Ставрополь, который только что был взят нашими войсками.

Наступил март 1920 года. На Северном Кавказе началась дружная весна. Снег повсюду быстро сошел. Стояла теплая, ясная, солнечная погода. Поднявшись на самолете в воздух, можно было видеть на далеком южном горизонте белевшую гряду Кавказского хребта и двуглавую вершину Эльбруса.

Красная Армия неудержимо стремилась на юг. После взятия нашими войсками Ставрополя организованное сопротивление белых на фронте 11-й советской армии было по существу прекращено.

Разбитые остатки белых войск сдавались в плен, а отдельные группы пытались скрыться в горах, или пробраться через Дагестан и горные перевалы в Закавказье, или пробиться к Черноморскому побережью.

Прилетели в Ставрополь Кравцов, Василенко, Федоров и я. Сели на выбранную с воздуха площадку на северной окраине города, за железнодорожной станцией. В Ставрополе в это время размещались штаб 7-й кавалерийской дивизии и ее тыловые части.

Воздушная разведка, которую мы произвели одновременно с перелетом в Ставрополь, показала, что к югу от города движутся обозы, конница и пехотные части белых. Железнодорожная станция Минеральные Воды была забита эшелонами. Много железнодорожных составов двигалось от Минеральных Вод на восток. Очагов боя мы нигде не заметили.

Война на Северном Кавказе заканчивалась. Радостное ощущение скорой победы и перехода к мирной жизни, к строительству нового государства, о котором мечтали, все более усиливалось.

Боевых заданий мы не получали. Поступило лишь приказание быть готовым к перелету из Ставрополя в Минеральные Воды. Ждать пришлось недолго. Вскоре пришло сообщение, что наши войска заняли станцию Минеральные Воды, города Железноводск и Пятигорск. Мы тут же перелетели на аэродром Минеральные Воды, который находился между железнодорожной станцией и горой Змейкой.

Мы четверо с двумя самолетами составляли нечто вроде "боевого звена", которое действовало в отрыве от отряда. Бортовой инструмент, пара бидонов, ведро, два куска замши для фильтрации бензина при заправке самолетов - это все, что было с нами. Питались мы, покупая продукты на рынке в те дни, когда не удавалось получить где-либо военный паек. Бензин и смазочное масло (касторку) мы обычно доставали на месте.

Установив самолеты на окраине летного поля, мы все разместились в небольшом белом домике, находившемся вблизи аэродрома. У хозяев купили молока, немного сливочного масла, белого хлеба, яиц и устроили настоящий пир. Давно уже мы не ели таких вкусных вещей.

Когда мы находились на аэродроме Минеральные Воды, в Пятигорск из Астрахани на самолете "Фарман-30" прилетел Сергей Миронович Киров, который вместе с Серго Орджоникидзе начал работу по организации Советской власти на многонациональном Северном Кавказе.

Орджоникидзе и Киров были большими знатоками Северного Кавказа и пользовались там огромным авторитетом.

В марте 1920 года не успевали облететь нашу страну одни радостные вести о новых победах Красной Армии, как вслед за ними поступали другие.

Жестокая и разрушительная гражданская война и война против иностранных захватчиков близилась к победоносному завершению. "Скоро, скоро, - мечтали советские люди, - можно будет засучив рукава приняться за созидательный труд по восстановлению страны". Было чему радоваться.

А наступившая на Северном Кавказе весна с сиянием яркого солнца на голубом небе и изумрудной зеленью садов, полей и лесов так хорошо гармонировала с радостным настроением людей, почувствовавших реально результаты своих тяжелых усилий в борьбе со старым миром.

30 марта в освобожденный Владикавказ прибыли товарищи Орджоникидзе и Киров, и в тот же день вечером мы получили приказ товарища Кирова перелететь во Владикавказ.

В ночь Федоров выехал попутным поездом на новое место базирования, чтобы найти площадку вблизи города для посадки наших самолетов.

Телеграмма Федорова о том, что посадочная площадка найдена, поступила к нам только в полдень. Было жарко и ветрено. Лететь в такую погоду на наших самолетах было неприятно. Но, ни минуты не задерживаясь, мы вылетели. Никогда в жизни я не попадал в такую болтанку. Сильный ветер в отрогах Кавказского хребта представлял собой причудливо сплетающиеся и стремящиеся то вверх, то вниз потоки воздуха, в которые попеременно попадали наши слабенькие, имеющие небольшую скорость самолеты. Временами порыв ветра ставил самолет набок и разворачивал его в сторону от намеченного курса с такой силой, что машина некоторое время не слушалась рулей. Порой самолет так стремительно проваливался, что я отставал от сиденья и не вылетал из самолета только благодаря тому, что изо всех сил цеплялся руками за борт кабины.

Перед полетом я не привязался к сиденью и теперь не мог этого сделать, или мне казалось, что не могу. Я не решался даже на мгновение оторвать руки от борта кабины. Болтанка разбросала в воздухе наши самолеты на большое расстояние, и я совершенно потерял из виду Кравцова. Казалось, этой бешеной пляске не будет конца. Меня, считавшего себя чуть ли не "воздушным волком", начало, к моей величайшей досаде и Стыду, тошнить. Я забыл об ориентировке, не заметил, когда мы пролетали над городом Георгиевском.