Люкимсон Ефимович - Царь Соломон

Глава восьмая

ДОЧЬ ФАРАОНА

Историки, относящие правление Соломона ко второй половине X века до н. э., считают, что усиление роли Еврейского государства в этот период связано с временным крушением биполярной политической системы.

В конце XI века Египет и Ассирия сходят на какое-то время со сцены мировой истории. До нового усиления Ассирии проходит более двухсот лет, и Соломон использовал это «безвременье» для превращения своего государства в важнейший центр международной торговли Древнего Востока.

Однако, говоря об ослаблении Египта, не стоит преувеличивать: при всех потрясениях и упадке, которые переживала эта сверхдержава, она отнюдь не утратила своих аппетитов и претензий на господство в регионе. Правда, в годы царствования Давида египтяне не только не предъявляли претензий на территорию усиливающегося Израильского царства, но и со странным равнодушием относились к тому, что его территория все больше разрасталась за счет завоевательных походов. В связи с этим ряд историков полагают, что у Давида были некие тайные договоренности с правителями Египта, которых обе стороны честно придерживались.

Царство Давида и Соломона в 1000–925 годах до н. э.

Если это и так, то, видимо, после смерти Давида египетский фараон счел себя свободным от всех прежних обязательств, неожиданно бросил свою армию на ханаанский город Гезер и захватил его: «Фараон, царь Египетский, пришел и взял Гезер, и сжег его огнем, и Ханаанеев, живших в городе, побил…» (3 Цар. 9:16).

Гезер упоминается в Библии многократно, и это не удивительно: город располагался на главной торговой магистрали между Египтом и Сирией. Тот, кто контролировал Гезер, контролировал и торговлю между двумя странами.

Раскопки, начатые на территории древнего Гезера в начале XX века, показали, что он был основан в 1600 году до н. э. и сохранял стратегическое значение вплоть до конца Античной эпохи. Стены древнего Гезера были настолько мощны и высоки, что жители этого города-государства чувствовали себя за ними в полной безопасности.

Когда евреи во главе с Иисусом Навином вторглись в Ханаан, Гезер оказался в числе тех немногих городов, которые успешно отбили натиск израильтян и сохранили свою независимость. Столь же мужественно жители города сражались и с попытавшимися их захватить филистимлянами. Правда, после длительной осады, видимо, измученные голодом и жаждой, они согласились стать вассалами царя Гефа, но все равно сохраняли свою автономию. Затем на тех же условиях они согласились признать власть царя Давида[67].

И вот фараон сумел захватить этот, считавшийся неприступным город, сжег его огнем и вдобавок истребил всех его жителей — одних из последних представителей коренного населения Ханаана. Тем самым владыка Египта ясно показал, что намерен подчинить себе и Израильское царство, на троне которого сидел безусый юнец, по его собственному признанию, «не знающий ни выхода, ни входа». Гезер был, по сути дела, последней серьезной преградой на пути египетской армии в Иерусалим.

Так в воздухе Ближнего Востока явственно запахло новой войной.

Разумеется, Соломон мог принять брошенный ему вызов, провести мобилизацию резервистов, выставить армию, почти не уступающую по численности египетской, и противостоять агрессору. Но он неожиданно для всех избрал совершенно иной путь, которому до него в подобной ситуации никто не следовал. Не побоявшись, что и свои, и враги воспримут это как проявление слабости (а именно так это обычно и воспринималось на Востоке), Соломон отправился на переговоры с фараоном[68].

Итоги этих переговоров оказались поистине поразительными: фараон дал Соломону в жены свою дочь и… руины Гезера в приданое, что открывало перед евреями огромные возможности в качестве торговых посредников между Египтом и всей Передней Азией. Выходило, что если бы Соломон вышел на войну, то, возможно, одержал бы победу, но Египет в этом случае все равно остался бы врагом и войны с ним повторялись бы раз от разу. А так Соломон приобрел могущественного союзника, причем не только не пошел на какие-либо уступки, но и получил для себя и государства в целом немалые экономические выгоды.

Конечно, было бы очень заманчиво сочинить на основе всего этого какую-либо романтическую историю. К примеру, о том, как юный и прекрасный еврейский царь прибывает к дворцу могущественного владыки Египта; во время устроенного в честь него приема он встречается глазами со столь же юной и прекрасной дочерью фараона. Ну и, само собой, между молодыми людьми вспыхивает столь сильное чувство, что принцесса на коленях умоляет отца выдать ее замуж за иностранного гостя.

Но истина заключается в том, что мы не знаем и уже, видимо, никогда не узнаем доподлинную историю, как царь Соломон стал зятем фараона. Вместе с тем, вероятнее всего, о любви в данном случае речи не шло: это был самый обычный мезальянс, из которого каждая из сторон намеревалась извлечь определенные экономические и военные выгоды.

Более того: по всей видимости, дочь фараона была к тому времени так мала, что настоящая свадьба и первая брачная ночь молодых состоялась лишь после строительства Иерусалимского храма, то есть спустя 7–8 лет после официального объявления об этом браке.

Но самое удивительное в рассказе о женитьбе Соломона на дочери фараона заключается в том, что ни до, ни после Соломона ни в одном историческом источнике не упоминается о случаях, когда фараоны отдавали своих дочерей замуж за чужеземцев — судя по всему, такой брак считался у египтян запретным. А потому нам остается только гадать, что предпринял Соломон на переговорах, на какие ухищрения он пустился, чтобы сблизиться с правителем Египта настолько, что тот решил переступить через это табу.

Кстати, именно в рассказе о браке Соломона с дочерью фараона многие историки видят подтверждение того, что время правления Соломона пришлось на первую половину X века до н. э.

Далее в Библии говорится, напоминают они, что спустя несколько десятилетий после брака Соломона с принцессой Египта новый фараон, которого автор Третьей книги Царств называет Сусаким (Шашук), отверг все прежние договоры и объявил войну Израилю. Но достаточно заглянуть в учебники истории Египта, чтобы узнать, что в 957 году до н. э. скончался последний фараон «слабой и ничтожной»[69] XXI династии Сиамун, и в 945 году до н. э. власть над страной перешла к первому фараону XXII династии Шешонку I.

У сторонников такой системы датировки нет сомнений, что Шешонк I и есть тот самый Сусаким (фонетическая перекличка этих имен очевидна), о котором говорит Библия. Следовательно, фараоном, отдавшим за Соломона свою дочь, был именно Сиамун. Но если Шешонк I не был связан с Соломоном никакими родственными узами и обязательствами, то почему он выжидал больше двадцати лет, чтобы напасть на своего северного соседа, и в итоге сделал это лишь спустя несколько лет после смерти Соломона и раскола его царства? Опасался, что может проиграть войну? Что ж, есть и такое мнение — его придерживаются те, кто считает тестем Соломона именно Сиамуна.