Людмила Жукова - Лодыгин

Такой жест был естественным для далекого теперь 1780 года. Поступи Шарль иначе, обойди Монгольфье, он все равно бы вошел в историю лишь вторым, но зато с пятном бесчестия.

(Через 100 лет за признание первенства изобретатели начнут сражаться в судах, тратя на это огромные средства и многие годы.)

«Но он же неуправляем!» — сокрушенно говорили воздухоплаватели о своем летательном аппарате, который даже легкий ветерок уносил за тридевять земель от места взлета, иногда — в море…

«Можно ли сделать баллоны управляемыми?» — на этот вопрос только некоторые отваживались говорить «нет», большинство, поддавшись очарованию баллономании, упорно искали способы к управлению шарами. Искали почти 100 лет! Жертвы воздухоплавания исчислялись уже сотнями. Многим стало ясно, что раз каждый полет — риск для жизни пилотов, надо искать другие средства передвижения по воздуху.

Бунт против баллонов начался в 1863 году, во Франции, на их родине.

В Париже, в обширном фотографическом павильоне, собралось несколько сот человек — журналисты, адвокаты, художники, инженеры, работники науки и несколько представителей промышленных кругов.

«Энергичный человек с наружностью художника, мимикой артиста и ораторским талантом вдохновенного поэта читал длинное обращение, которому он сам (это был известный воздухоплаватель Надар-Турнашон) и окружающие его друзья придавали большое значение», — пишет современник.

Это был знаменитый манифест, который, размноженный в тысячах экземплярах, был разослан в газеты многих стран мира, дошел до России, и его с жадностью прочел воспитанник Воронежского кадетского корпуса шестнадцатилетний Александр Лодыгин. Он уже давно читал все относящееся к воздухоплаванию, ему запал в память полет воздухоплавателя Берга с сыном Карлом и учениками — Александром Дикаревым и девицей Жаннетой Эвальдсон, и он даже одно время мечтал, когда вырастет, построить воздушный шар и летать на нем над всей землей… И вдруг — этот манифест!

«Причиной того, что все попытки добиться управляемости аэростата в течение восьмидесяти лет терпят неудачу, является сам аэростат. Другими словами — безумие вести борьбу с воздухом с помощью снарядов, которые сами легче воздуха.

По своей идее и по свойствам той среды, которая его носит в себе и по своей воле, аэростат никогда не будет судном: он родился поплавком и поплавком останется навсегда. Подобно тому как птица тяжелее воздуха, в котором она двигается, так и человек должен найти для себя опору в воздухе, чтобы подчинить воздух себе, а не быть игрушкой для него.

…Чтобы осуществить воздушную навигацию, необходимо прежде всего категорически отказаться от аэростатов всякого рода.

Винт, святой винт, как сказал однажды известный математик, поднимет нас в воздух, проникая в него, как бурав в дерево… Каждая эпоха оставляет свой след в истории веков. Мы несколько в долгу у нашего века, века пара, электричества и фотографии: мы обязаны дать ему еще воздушную навигацию».

Инициаторами этого исторического манифеста были трое знаменитых французов: изобретатель Понтон де Амекур, уже 10 лет отдавший воздухоплаванию, его друг — моряк и писатель де ла Ланделль и, наконец, автор текста манифеста — Феликс Надар.

В доказательство своего манифеста они строили мускулолеты — машины, двигать которые должен был человек силой собственных мускулов, модели винтокрылых машин с паровым двигателем и мечтали о постройке большого геликоптера-вертолета.

Но на это не было средств. Надар решает, построив аэростат, выступать с полетами перед публикой, как многие другие, и этим собрать деньги для постройки геликоптера. Пусть воздушный шар поработает против себя!

Аэростат под названием «Гигант» был построен, но путешественники при первой же посадке получили серьезные ушибы и ранения. Надар, не собрав денег, сделался мишенью для насмешек и издевательств.

Виктор Гюго в начале 1864 года публикует в газетах письмо, в котором поддерживает отчаявшегося изобретателя и высказывает интересные мысли о техническом прогрессе, о будущем воздухоплавания. «Энтузиазм, вызванный появлением воздушного шара, вполне понятен. Но гораздо менее понятно, каким образом могли так долго существовать иллюзии, им вызванные… Прогресс встречает на своем пути много препятствий. Несмотря на это, он идет вперед, но очень медленно, почти ползком… Он должен бороться с рутиной, должен сдаваться и входить в переговоры. Он подвигается, прихрамывая, и все-таки способствует эволюции.

…Однажды вечером, я прогуливался с известным ученым Араго. Вдруг над нашими головами пронесся воздушный шар, пущенный с Марсова поля. Я сказал Араго: «Вот летает яйцо в ожидании птицы. Птица скрывается в самом яйце, но она скоро из него выйдет».

Умы направлены на пути открытий, человек вступает в неведомую область. Наши сердца радостно бьются. Культура скоро проникнет во все уголки мира. Благодаря воздушному флоту все люди смогут приобщиться к науке и прогрессу. Как электрический ток разносит повсюду мысль человека, так новые машины будут развозить повсюду «хозяина» этих мыслей, самого человека…

Пророчество автора «Отверженных» вдохновило изобретателей. Они разворачивают гигантскую пропагандистскую работу. Под редакцией Надара выпускается журнал «Аэронавт», где проповедуются взгляды на баллономанню как на занятие, не имеющее будущего, и со страниц которого идут горячие призывы изобретать машины тяжелее воздуха.

Знаменитой тройкой инициаторов манифеста придумываются слова, ставшие сегодня привычными терминами: авиация, авиатор (от латинского «avis», то есть птица).

В России к этому времени уже существовали весьма серьезные труды по воздухоплаванию: «Об определении высот посредством бумажного змея и об условиях равновесия последнего» А. Ф. Попова, «Воздухоплавание» полковника Константинова-первого, в котором предлагалось применить конструкцию змея к управлению аэростатами… удерживаемыми веревками!

Московская публика была наслышана о проектах «вертолета Лазова», «воздушных локомотивах Черносвитова», «воздушного корабля» Соковнина и «летательного снаряда» Макара Сауляка.

Каким же будет аппарат Лодыгина? Конечно, тяжелее воздуха, конечно, геликоптер. Рука его чертила на уроках странный аппарат, по форме похожий на пулю, но с винтом вверху и позади. А движение ему даст электромотор!

В век, когда царствовал пар, когда не только паровозы и пароходы, но и только что рождающиеся автомобили передвигались с помощью парового двигателя, а воздухоплаватели водружали его на аэростаты, семнадцатилетний воронежский кадет выбрал для своего будущего аппарата малоизученный, малоизвестный электродвигатель. (Первые аккумуляторы к такому двигателю — свинцовые — были созданы лишь в 1859 г., их тут же попробовали пристроить к автомобилю, но неудачно.)