Ираклий Андроников - К музыке
Брожу по залам, разглядываю портреты, наклоняюсь… Моцарт, Брамс, Дворжак, Малер, Дебюсси…
Целый этаж посвящен истории русской музыки… Афиши. Программы концертов. Партитуры. Клавиры. Черновые наброски. Письма. Вещи, принадлежавшие музыкантам. Фортепиано, за которым сочинялся «Князь Игорь». Фисгармония Сергея Ивановича Танеева. Его ученый труд о контрапункте строгого письма. Портрет Льва Николаевича Толстого, подаренный им Московской консерватории. Макеты театральных декораций, эскизы – сады Черномора, подводное царство, ампирный домик с колоннами, утопающий в зелени. Половецкие шатры. Царский терем в Кремле. Дворцовая арка над Зимней канавкой. Красное знамя над казачьей толпой.
Портреты… Фотографии Мусоргского – преображенные вдохновением простые черты. Шаляпин – Борис Годунов. Шаляпин – Варлаам. Шаляпин – Досифей. Певица Забела-Врубель в русском кокошнике. Строгий Римский-Корсаков за работой. Элегантный Чайковский. Певец Фигнер с закрученными усами, в кивере и в лосинах – Германн. Печальная красавица Иоланта – Мравина, примадонна петербургской Мариинской оперы. Рукопись Шестой – «Патетической» – симфонии Чайковского. Проницательное лицо в пенсне – дирижер и пианист Александр Зилоти – рисунок Шаляпина. Класс профессора Московской консерватории Зверева – среди мальчиков в форменных курточках Рахманинов и Скрябин. Сосредоточенный Рахманинов за роялем. Его карандаш, календарь, часы. Скрябин с поднятыми бровями. Тучный, с умным лицом Глазунов.
Авторы «Интернационала». Шостакович вместе с Мравинским – углублены в партитуру. Мравинский во время концерта – волевое лицо, палочка, взметающая смычки.
Что отобрать?
Целый этаж музея занимают музыкальные инструменты, на которых играют народы Земли: от самых простых барабанов и флейт, сохраняющих первобытный вид, до инструментов современного симфонического оркестра. Тут – бубны и балалайки. Бандуры.
Гусли. Кяманчи. Кураи. Кумузы. Дудуки. Лютни. Охотничьи рога. Литовский каннель. Японский самейдайк. Румынский най. Индонезийский ситар. Гонги. Спинет XVI столетия. Клавесин. Первые образцы фортепиано… Более двух тысяч инструментов.
Если я покажу фагот, то почему не показал зурну, волынку, литавры? Если покажу литавры, то чем объяснить, что я пренебрег арфой, контрабасом, челестой?
Поэтому выберем инструменты самые неожиданные, но инструменты с судьбой.
Фанфара. Трофей Семилетней войны, отбитый у противника русским солдатом в 1759 году.
А это – серебряная труба с Георгиевским крестом и надписью: «За храбрость при Фер-Шампенуазе» – то есть за последнюю битву, в которой Наполеон в 1814 году потерпел поражение, после чего русские войска вступили в Париж.
Покажем барабан, на который Наполеон во время сражений любил ставить ногу. Может быть, даже щелкнем по нему пальцем.
Приобщим к этим трем гитару цыганки Тани – из хора Ильи Соколова, от пения которой однажды разрыдался Александр Сергеевич Пушкин.
Это только четыре инструмента из двух с лишним тысяч, но все с увлекательной «биографией». Об остальных можно сказать, назвав самые разные, но не больше восьми – десяти: перечисления по телевидению утомительны, а уж если перечислить, то – сопоставлять по контрасту – глокеншпиль и баян, виола д’амур – балалайка…
Рукописный отдел музея. Ему одному можно посвятить передачу. И даже не одну, а целую серию. Однако сначала надо сказать обо всех отделах музея, стало быть, выбрать манускрипты для передачи только самые замечательные, значение которых очевидно даже для тех, кто не имеет отношения к музыке и даже не интересуется ею. Но человек мало-мальски культурный понимает, что столик Михаила Ивановича Глинки, на котором писалась партитура «Руслана», – малюсенький, не более тумбочки у постели, только повыше, – каждый поймет, что это святыня. Столик показать обязательно следует.
Но мы говорили о рукописях. Поэтому покажем «Полное собрание сочинений и романсов М. И. Глинки» с надписью, которая сделана рукой его друга – писателя, ученого, музыканта Владимира Федоровича Одоевского:
«Отдано мне 23-го февраля 1849 года Михаилом Ивановичем Глинкою с тем, чтобы никому не передавать, не давать.
Кн. В. Одоевский».А внизу: «Точно так. М. Глинка».
Такие вещи особенно остро передают ощущение подлинности.
Покажем партитуру «Евгения Онегина», переписанную собственноручно Чайковским.
А за ней – партитуру оратории Георгия Свиридова «Памяти Сергея Есенина».
О каждой из них можно сказать очень много и очень важное. И очень интересно сказать. Нет, не надо! Мы ведь решили обозреть пока богатства музея и выбираем рукописи, самый вид которых говорит уже о бесценных сокровищах Рукописного отделения.
Еще четыре автографа:
«Поэма экстаза» Скрябина. Писанная его рукой.
«Танец с саблями» Хачатуряна – рукопись автора.
«Сцена в корчме» из „Бориса Годунова“» – Мусоргского рука!
«Священная война» Александрова, ставшая народной песней. Штамп: «Подписана в печать 28 июня 1941 года». На шестой день войны.
Теперь отберем изобразительный материал.
Портреты:
Чудо XIX столетия – колоратурное сопрано Аделина Патти.
Чудо XX века – Антонина Нежданова.
Программа концерта гениального чешского дирижера Артура Никиша. В программе «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса.
А вот сам Рихард Штраус – крутой и высокий лоб, щетка усов. Фото с автографом. (Не путать с Иоганном Штраусом – сочинителем вальсов и его отцом – тоже Иоганном Штраусом и тоже сочинителем вальсов.)
Программа Персимфанса. Так назывался Первый симфонический ансамбль – оркестр без дирижера, выступавший в Москве в продолжение десяти лет – с 1922 года по 1932‑й. С этим оркестром играли лучшие музыканты. Программа, которую я беру в руки, оповещает об участии в концерте профессора Московской консерватории – замечательного советского пианиста Генриха Густавовича Нейгауза.
Из записей продемонстрируем пластинку Ивана Ершова – это большая редкость. Иван Васильевич Ершов – один из самых замечательных артистов русской оперной сцены, певец высочайшей музыкальной культуры и гениального актерского дарования пел в Петербурге на сцене Мариинского театра. Это был неподражаемый Гришка Кутерьма в «Сказании о граде Китеже» Римского-Корсакова, удивительный Финн в «Руслане», не сравнимый ни с кем исполнитель героических партий в операх Вагнера – Зигфрида прежде всего. (Ершов умер во время Великой Отечественной войны.) Он не любил записываться, и пластинки его – величайшая редкость. Пластинка, хранящаяся в Музее музыкальной культуры – с арией Рауля из «Гугенотов», оперы Мейербера, – еще дореволюционных времен. Предлагаю ее послушать. Вас удивит этот благородный героический тенор! Попросим включить эту запись…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
