Ролан Быков - Я побит - начну сначала!

И всякая структура, которая складывается непроизвольно, в какой-то момент обретает степень обязательного саморазвития, и выпускается джинн из бутылки, и ничего уже нельзя поделать: дочерняя структура обретает самостоятельность.

Духовность обретает особое измерение во времени — она факт истории жизни людей и обществ, она же — факт обретаемых или теряемых позиций в душе человека. В истории она живет уже самостоятельно, отдельно от конкретного человека, или, скажем, отдельно от отдельного человека. Дитя природы — духовность — вступает во взаимодействие с нею, с нею вообще и с природой человека в частности, и она, рожденная корыстным интересом человека, более не подвластная ему, сама становится условием жизни.

Были земные существа, были существа, жившие в воде, были земноводные. Сейчас человек еще во многом зверо-духовен, отсюда его борьба, его духовная драма и т.д. Феномен мышления сегодня в огромной степени, в решающем смысле — феномен культуры, точнее, жизни духа! Бог-отец — это ясно, я сам отец, Бог-сын понятно — я сам сын, Бог-Дух святой — это третье! Это мое прошлое, это «Я» и это новая реальность, обретающая себя в науках и искусствах, в культуре и деятельности, в жизни души и тела! Душа живет, обретает органы чувств, становится зрячей, слышащей, осязающей, обоняющей и... страждущей! О! Это уже иное! Это постижение прекрасного!

Дух живет и нуждается в пище — духовной пище! Наслаждение духа не меньше полового и всякого прочего телесного. Только дух вдруг объединил мир, проявил его как мир, придал ему силуэт и очертания, открыл в нем факт, открыл во вселенной — вселенную, в животном — животное, в растении — растение.

22.07.80 г.

Пишу сценарий для Минска («Андрей — всех добрей»). Пишу себе всерьез. Жаль, времени мало. (А может, и к лучшему, что времени мало.)

— Завидуешь? / — Завидую! Завидую! Завидую! / Цветам завидую — цветут, / Людям завидую — живут, / Воде завидую - течет, / Печи завидую — печет. / Кто ходит иль скачет, / Летает, ползет — / Завидую! / Кто слова не вымолвит, / Кто поет — / Завидую! / Покойникам — и тем я / Завидую! / Особенно, когда полкварты выдую, / Завидую! Завидую! Завидую!

В Беловежской Пуще, / В самой чаще, в самой гуще, / На великой грязи, / Под горой, в болотах тощих, / Ходит-бродит кот у дуба, / У него губа не дура, / Охраняет он святые мощи.

Ведьма — а ничего не ведает!

Там три книги есть самые главные: одна книга, самая главная — неправильная, другая — давно потеряна, а третья — еще не написана. Пишут эту книгу многие, да сами не знают — ее или нет. Может, кто страницу написал, может, две, может, три, а из той ли книги — никому не ведомо...

Как можно сон подсмотреть? И что может, чего не может Цмок? А может, он все может, но собраться не может: то откладывает... как я.

23.07.80 г.

Бабы! Это все будет о бабах, женщинах, женщинках! Ведьма, Кикимора и Русалка — их выгнали мужья. Цмок на женской доле сыграл и женские хитрости пустил против людей. Да! Против женщины не устоять никому.

Он был прав — они женщины, — но оттого и потерпел поражение. Андрей их «расколол» — они вывели его в победители, они, женщины.

Они и есть сюжет. А Андрей и их пожалел. (Когда человек ведьму жалеет — это еще не факт: может, он дурак-фраер. А когда такой пригожий — он... благородный... От «благо рожденный», благого рода-племени, или рожденный на благо...)

Мужья их потом приспособились. Домовой свою по субботам учил... С Андреем поладили, а чего сами безобразничали?

«Иначе нам нельзя, мы на это поставлены».

Жаб — дурак, оттого слывет за подлеца. Бабы его трактуют — он получается и мудрый, и хитрый.

Цмок из зависти решил, чтобы Путеводная Звезда ему светила. Клад ему тоже нужен. Вот и весь секрет. Гордыня одолела.

Бабы против этой Звезды и завели козни. А Цмок просто влюбился. Перед ней чудеса выказюливал... Но на «бис», как говорится, мог своему же делу навредить.

В светской жизни, в городе, он Аптекарь... У него девушки яд покупают и снадобья от хвори. Но у него не только аптека — он там пиявок продает. Лягушек отправляет во Хранцию партиями. Философский камень изобретает. У него вроде бы есть эти три главные книги. (А их нет.)

Он часто говорит, что «вчера мог, и завтра может, а сегодня что-то не в голосе».

Факты — вещь упрямая, так? А упрямый — это в переводе с языка вежливого «дурак». А байки — это вранье, но... добрым молодцам урок А уроки с детства учить надо. Кто не учит — сечь! Высечь!

Жаб — дурак набитый, но всех победил — превозмог — демагог.

— Самое страшное дело на свете — подлец, еще страшнее — раздобревший подлец, но нет страшнее подлеца подобревшего.

— Добрей становлюсь... Есть хочется. Подобреть не подобрел, но... раздобрел — точно.

Своих мужиков ругали: хамы, пни неотесанные, некультурные, необразованные.

Сон Андрея. Это странные живые картины. Странен монтаж. Все невероятно.

В ночь на Ивана Купала / Ведьма по лесу Летала / В ночь на Ивана Купала / Леший приходит С сумой / В ночь на Ивана Купала / Девушка в омут Упала (пропала) / Девушка тихо Шептала: / Милый мой, Милый мой!

26.07.80 г. Суббота

В четверг умер Володя Высоцкий. Смерть, как всегда, не вовремя, смерть, как всегда, должна была быть, смерть, как всегда, выбирает самого-самого.

Значение и значимость Володи я понимал давно. Пока факт его смерти в меня не вмещается. Не думаю о нем как о мертвом, как о прошлом. Но, думаю, после смерти Шукшина — удар по нашему искусству самый мощный. Володя будет энциклопедическим словарем нашего времени. Так сказать, краткий энциклопедический словарь. Если от А до Я составить темы его песен, то встанет время во всей своей красе и неприглядности. При этом, как ни странно, картина жизни при всей своей обличительное™ не будет картиной уныния: Высоцкий — победитель во всех темах, у него очень высок и даже романтичен его нравственный идеал. И тут он наш современник.

Вот Володю не назовешь инакомыслящим. Он мыслил так, как подобает. Все остальные именно инакомыслят. Его творчество сугубо нравственно, сугубо гуманно, оно сугубо рыцарское. И это — в наш век глобальной безнравственности, антигуманности, антирыцарства — не оторвано от жизни, а наоборот. Ибо в наши дни безнравственный плачет о нравственности, подонок — о рыцарстве, злодей печалится о гуманности. Володя народен, народен, народен!

Высоцкий весь фольклорен — по сути, по смыслу, по факту. Если бы у фольклорных произведений был определенный осадок, который можно было бы «выпарить», вдруг оказалось бы, что 80 процентов содержания его песен выпало бы в этот осадок. А некоторые произведения оказались бы на поверку самородками фольклора. «Изо рта у него самородки падали!»