Николай Павленко - Петр Первый

Называя Петербург Парадизом, Петр имел в виду не столько настоящее города, застроенного неказистыми деревянными домами и мазанками, сколько его будущее – благоустроенную столицу с роскошными дворцами и парками, прямыми, выложенными камнем улицами. Петр умел заглядывать далеко вперед, зная: плоды его усилий пожнут будущие поколения. Как-то Петр, сажая желуди, заметил, что один из присутствовавших при этом вельмож скептически улыбнулся. Разгневанный царь сказал: «Понимаю! Ты мнишь, не доживу я матерых дубов. Правда! Но ты – дурак; я оставляю пример прочим, чтоб, делали то же, потомки со временем строили из них корабли. Не для себя тружусь, польза государству впредь».

Обозревая небольшую крепость и свой скромный одноэтажный домик с тремя покоями, срубленный из сосновых бревен и покрытый дранью, но окрашенный так, что создавалось впечатление, будто он из кирпича и с черепичной крышей, царь мечтал об оживленном городе с гаванью не хуже амстердамской. У причалов – амбары с заморскими и русскими товарами, разноязычный говор иноземных купцов, издалека прибывших за русской пенькой, льном, мачтовым лесом, смолой, полотном. «Если бог продлит жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам», – говаривал Петр. А пока приходилось довольствоваться малым. Осенью 1703 года на горизонте показались мачты иностранного торгового корабля. На радостях петербургский губернатор щедро наградил весь экипаж корабля, доставившего в новый город вино и соль. Так скромно начинала свою жизнь будущая столица империи – окно в Европу.

Петр, как видим, приступил к строительству Петербурга сразу же после овладения Ниеншанцем. Когда об этом сообщили Карлу XII, он высокомерно заявил: «Пусть царь трудится над закладкой новых городов, мы хотим лишь оставить за собой честь впоследствии забрать их». Но царь отнюдь не собирался одаривать Карла новым городом. Напротив, он намеревался умножить свои балтийские приобретения, с тем чтобы «ногою твердой стать у моря». Кампания 1704 года принесла русским войскам две знаменательные победы, добытые при самом деятельном участии Петра, – русские овладели Дерптом и Нарвой.

Осадой Дерпта (древнерусского Юрьева) руководил фельдмаршал Шереметев, причем долгое время осаждавшие действовали впустую. Петр узнал об этом, находясь под Нарвой, и тотчас помчался к Дерпту. Прискакал он туда 3 июля, опытным глазом артиллериста и инженера осмотрел крепость и осадные работы и остался крайне недоволен увиденным. Сопровождавший царя Шереметев что-то бормотал в оправдание, но умолк, как только заметил, что распалившийся собеседник закинул голову и его лицо исказилось конвульсией – признак того, что раздражительность царя достигла высшего накала.

Недовольство Петра Шереметев заслужил вполне: вместо того чтобы сооружать апроши против обветшалой и слабо укрепленной стены, которая, по выражению царя, «только указу дожидается, куды упасть», фельдмаршал распорядился готовить штурм самой мощной стены.

Штурм крепости начался вечером 12 июля. «Сей огненный пир пребывал от вечера даже до другого дни до 9 часов». Описание этого «огненного пира» находим у Петра. В пробитые артиллерией три бреши хлынула пехота. На равнине штурмовавшие захватили пять пушек и тут же повернули их против неприятеля. Положение осажденных стало безвыходным. Один за другим погибли четыре шведских барабанщика, пытавшиеся известить о готовности осажденных приступить к переговорам, – дробь барабанов тонула в грохоте сражения. Лишь трубачу удалось приостановить штурм.

Начались переговоры. Петр, надолго запомнивший поведение шведского короля под Нарвой, противопоставил коварству Карла XII великодушие и рыцарское отношение к побежденным. В условиях капитуляции комендант крепости оговаривал право на беспрепятственный выход из города всего гарнизона с офицерами, знаменами, вооружением. Солдат, офицеров и их семьи он просил снабдить месячным запасом продовольствия. Петр от имени Шереметева резонно ответил коменданту: «Зело удивляется господин фельдмаршал, что такие запросы чинятся от коменданта, когда уже солдаты его величества у них в воротах обретаются, и которые так озлоблены, что едва уняты; но когда ты хотел такой аккорд учинить, то надлежало бы наперед то чинить», то есть до начала штурма. Но в знак высокой оценки мужества осажденных Петр все же разрешил оставить офицерам шпаги, а солдатам треть оружия. Убиравшиеся восвояси солдаты и офицеры с их семьями были снабжены просимым месячным запасом продовольствия, а также и телегами, для вывоза имущества.

Наспех отпраздновав возвращение «праотеческого города» троекратной стрельбой из ружей и пушек, Петр сел на яхту, взял трофейные знамена и штандарты и через Чудское озеро поспешил к Нарве. Насколько туда торопился царь, свидетельствует то, что он вопреки обыкновению отправлять своим друзьям извещения о победе с поля боя послал к ним курьеров только 20 июля, то есть после трехдневного пребывания под Нарвой.

Успех окрылял Петра и в то же время наводил на грустные размышления. Штурм Дерпта стоил русским более 700 убитых и раненых, в то время как потери шведов составляли около 2000 человек. А сколько бы полегло русских при осуществлении плана Шереметева, не окажись он, Петр, под боком? Мало еще было среди русских знающих свое дело специалистов. Приходилось прибегать к услугам иностранцев, среди которых были и добросовестные офицеры, но и они всего лишь наемники. И тот, что руководил технической стороной осадных работ под Дерптом, оказался «человеком добрым, но зело тихим». Однако более всего царя раздражала нераспорядительность Шереметева.

Вслед за Дерптом пала Нарва. Ее осада началась в последних числах мая, но шла вяло: отсутствовала осадная артиллерия. К обстрелу крепости приступили только после того, как были доставлены пушки и мортиры из-под Дерпта и Петербурга. Комендантом Нарвы был тот самый Горн, который командовал гарнизоном крепости в 1700 году. Многое изменилось с тех пор в русской армии, но у Горна, как и у его повелителя Карла XII, представления о ней оставались прежними. Нарвский комендант полагал, что у стен крепости стояла такая же плохо обученная и худо вооруженная русская рать, как и четыре года назад. Когда Горну были предложены почетные условия капитуляции с правом вывода гарнизона, он их отклонил, издевательски напомнив осаждавшим об их прошлом печальном опыте. Гордый и обидный отказ Горна Петр велел прочесть перед войском.

За высокомерие и надменность Горн поплатился дважды. Первый раз царь преподал заносчивому коменданту предметный урок еще в июне. Петр воспользовался советом Меншикова и экипировал несколько русских полков в шведское обмундирование. Они двинулись к Нарве с той стороны, откуда осажденные ожидали помощи от шведского генерала Шлиппенбаха. У стен крепости развернулось инсценированное сражение между «шведами», которыми командовал Петр, и русскими войсками. До Горна доносились звуки артиллерийской и ружейной стрельбы, и он долго разглядывал поле «боя» в подзорную трубу, но подвоха так и не заметил. Видны были синие мундиры солдат и офицеров, желтые и белые штандарты шведской армии. Уверенный в том, что к Нарве подошел долгожданный «сикурс», Горн приказал атаковать русские войска с тыла и тем самым помочь «своим» пробиться к крепости. Вместе с отрядом из гарнизона вышло гражданское население, рассчитывая поживиться всяким добром из русского обоза.