Зеница ока. Вместо мемуаров - Василий Павлович Аксенов
Именно Сперанский в 1810 году сыграл первую скрипку в образовании Государственного совета, учреждения, которое у нас сейчас неуклюже пытаются имитировать. Члены его назначались из высших людей государства помазанником Божиим, который должен был подписывать законопроекты, «вняв мнению Государственного совета». Надо ли говорить о том, что высшая аристократия российского рода была свободнее в выработке собственного мнения, чем назначенный нынешним президентом служилый люд. Не напрашивается ли тут мнение, что президент, будучи не помазанным, а избранным, должен внимать не назначенным, а избранным персонам?
Леонтович пишет, что «значительные элементы либеральной программы могут осуществляться и в рамках абсолютной монархии». В этом случае либерализм стоит в основном на нравственной основе. С этой точки зрения он рассматривает образ Карамзина, монархиста с исключительной либеральной моралью. Монарх, по мнению Карамзина, должен быть стражем гражданских прав. Он полагает, что «монархия вырождается в тиранический строй реже, чем иные государственные формы», так как монарх «связан только законом Божиим и велением совести».
Карамзин называл декабристов злокозненными либералами, а на самом деле он был большим либералом, чем повстанцы, ибо ратовал за постепенное, ненасильственное развитие.
Даже во времена николаевского «палочного» режима в России проявлялись исключительные личности либерального толка. Таким был Чичерин, убежденный западник и либерал. Он находился в постоянной полемике со славянофильскими кругами и, в частности, выразил такую мысль: «Никакого самосознания в русском обществе они не пробудили, а, напротив, охладили патриотические чувства тех, кто возмущается нелепым превознесением русского невежества над европейским образованием». Довольно актуально и сейчас звучат его строки о нетерпимости соотечественников, «которые вместо того, чтобы смиренно учиться, вздумали презрительно смотреть на всю западную науку».
Самым выдающимся либералом XIX века, безусловно, является монархическая личность. Его императорское величество Александр Второй Освободитель.
Именно он начал и осуществил самую невероятную «перестройку» в российской истории. Именно он и стал главной мишенью радикализма, возникшего, по мнению Чичерина, в результате подавления духовной свободы при Николае Первом. Сверху шло освобождение двадцати миллионов крестьян от двухвекового рабства, «а внизу копошились расплодившиеся во тьме прошедшего царствования гады, готовые загубить… едва пробившиеся из земли свежие силы».
Главным предметом ненависти этих «гадов» было не самодержавие, а либеральные реформы, ибо они могли предотвратить уничтожение всего сущего. Революция началась не в 1905-м и не в 1917-м, а в 1881 году с убийства Александра. Тридцатилетний безжалостный террор радикалов парализовал правительство и деморализовал общественность, что в конечном счете привело к крушению всей либеральной философии.
Странное ощущение появляется по прочтении этой книги. По мере приближения к XX веку нарастает толкучка, в спертом воздухе политиканства теряются ориентиры. Происходит раскол земства, либеральная по своей сути партия К.Д. (Милюков, Маклаков, Муромцев, Набоков) то и дело принимает сторону чуждых им социалистов, «октябристы» (Шипов, Гучков), отвергая красный террор, волей-неволей смыкаются с истуканами правительства.
Как тут не подумать об извечной скандальной сущности человеческой расы. И все-таки ни одно поколение людей не должно упускать возможности развить единственно конструктивный, либеральный образ мышления и поведения. Нам нужно углубляться в историю, чтобы не повторять ошибок, но также и для того, чтобы одухотворяться извечной российской мечтой о Цивилизации, ибо нет другой цели у всего Замысла, как только лишь улучшение людской природы.
Недавно в ходе прений по бюджету вождь коммунистов Зюганов высказал одну неслабую мысль. Он, оказывается, твердо знает, где взять деньги, чтобы покрыть все дефициты да еще и насладиться остатком. Четыреста миллиардов долларов (с точностью до одной копеечки) были вывезены за границу всякими олигархическими, то есть капиталистическими, элементами. Они хотели это добро, украденное у народа, от народа же и скрыть, но просчитались: красные следопыты все разузнали, и теперь товарищ Зюганов владеет секретом, как эти деньги вернуть. Секрет, я думаю, легко угадывается всеми, кто не совсем еще запамятовал практику этой партии.
Есть, однако, другой способ возврата хотя бы части этой фантастической суммы. Нужно запретить тоталитарную партию большевиков, и тогда потоки долларов потекут обратно в Россию. Люди, взявшие на себя смелость начать бизнес в такой стране, как вчерашний Советский Союз, перестанут опасаться красного реванша, то есть животрепещущего шанса быть в одночасье ограбленными.
Либеральные принципы, однако, не позволяют требовать запрета какой бы то ни было, даже такой исторически преступной, партии, а посему мы вправе ждать от правительства обеспечения гражданских свобод и защиты от всяких поползновений на частную собственность. Президент должен дать понять экстремистам, что «год великого перелома», обернувшийся колоссальным правительственным грабежом народа, в демократической России не повторится. Если у него это получится, то есть если он этого захочет, тогда и утечка средств приостановится.
Между тем мы видим, что президент выказывает вполне теплую лояльность, граничащую с дружбой, в отношении носителей серпа-и-молота. Он вступает с ними в сокровенный «диалог», ободряет их мечты о возврате свергнутых статуй, преподносит им рождественский подарок в виде сталинского гимна, который у либеральной части населения не вызывает ничего, кроме тошноты. Он ни разу еще публично не сформулировал своего отношения к деяниям Ленина, Троцкого, Сталина и их верных последышей.
В равной степени странным кажется его нежелание отмежеваться от страшных подвигов «вооруженного отряда партии», то есть не связывать себя напрямую с историей ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ. Дело не в том, что он работал в органах внешней разведки. В любой большой стране существует разветвленная служба разведки и охраны, к тому же известно, что и в органах были люди с либеральными наклонностями; иначе не началась бы и перестройка. Дело в том, что отмалчивание на такую важнейшую тему дает возможность предположить, что президент связан какой-то невысказанной порукой с секретным кланом. Вопрос об укреплении «вертикали власти» понятен всем, однако есть опасения, как бы эта вертикаль не проросла в конечном счете осиновым колом. Кремль, как древняя крепость, наполнен мрачной кармой свирепой власти, поэтому каждый гражданин должен внимательно следить за тем, что происходит за зубчатыми стенами. В конце концов, от каждого из граждан зависит развитие главы государства; ведь выбирали-то его как альтернативу Зюганову. Надеюсь, он этого не забыл, а то, не дай бог, произойдет что-то похожее на один стих мудрого Булата.
Давайте придумаем деспота,
чтоб в душах царил он один
от возраста самого детского
и до благородных седин.
Усы ему вырастим пышные
и хищные вставим глаза,
сапожки натянем неслышные
и проголосуем все — за.
Хочется думать, что президент понимает важность не только молчания, но и речи.
