Михаил Девятаев - Полет к солнцу
Где-то залаяли собаки, послышались голоса, все ближе и ближе раздавались они. Слышно, как охранники окружают поезд, значит, мы уже приехали.
Эсэсовцы с грохотом оттолкнули передвижные двери, и мы увидели, что кругом простирается густой, затянутый сумраком лес.
От долгого стояния в вагоне у людей затекли, одеревенели ноги и по земле кое-кто не мог сразу идти. Тут же посыпались удары охранников. Из вагонов выбросили не один десяток трупов. Построив живых в колонну, эсэсовцы приказали нам взять с собой умерших и нести в лагерь.
Колонна двинулась в глубь леса. Охранники шли по бокам и освещали фонарями каждого заключенного. Собаки рычали у наших ног. Над нами высились могучие сосны, с неба сыпала и сыпала холодная морось.
- Петь песню! - послышался приказ охранника.
С мертвецами на плечах шли мы во мраке леса и пели.
Появились бараки, знакомые нам полосатые ворота, вышки, колючая проволока. Ничего нового. Просто все начинается сначала...
Нас привели в темные, длинные деревянные бараки с трехэтажными нарами. В мокрой одежде, промерзшие, обессилевшие люди падали на дощатые нары. И тут послышался какой-то спокойный шум. Он повторялся через равные промежутки времени - то нарастал, то умолкал.
- Море! - послышались голоса.
- Ребята, рядом море! - передавали друг другу заключенные.
Стало понятно, что мы находимся на севере Германии, на берегу или на одном из островов Балтийского моря. Это открытие вызвало у каждого из нас новые мысли. Ведь отсюда недалеко до Швеции и не так далеко до советских Прибалтийских республик, которые, мы знали, уже освободила наша армия. Ближе стали мы к родной земле...
Вдруг я явственно уловил шум авиационного мотора. "Неужели недалеко аэродром?" - подумал я, и, словно подтверждая мою мысль, загудели другие моторы. По их "голосу" я определил, какие самолеты стояли на аэродроме: истребители и бомбардировщики.
Море, аэродром... Самолеты разных назначений. Мне что-то сдавило горло. Хотелось все это увидеть собственными глазами. Ведь с аэродромом связана моя, никому неведомая тайна. Но это не совсем точно: никому, кроме Димы Сердюкова...
* * *
В новом лагере было много бараков, все они набиты людьми. Нас изолировали от тех заключенных, которые ранее поступили сюда, а все, что было вне казармы, оставалось тайной. Нам, конечно, хотелось знать, где мы точно находимся. И вот когда из наших людей стали отбирать сапожников и портных, один из распорядителей лагеря спросил:
- Кто умеет ремонтировать обувь?
Я тут же взглянул в сторону Зарудного. Он же сумеет обивать гвоздями деревянные башмаки? "Говорите", - шепнул я ему. Зарудный выкрикнул: "Я!" Отозвался еще кто-то. Человек пять из новичков тут же направили в мастерские. Мы обрадовались такому событию, надеясь, что вечером от них услышим некоторые новости.
Объяснив расписание дня и обязанности, погоняли нас в строю и, добившись от каждого заключенного определенного темпа в выполнении распоряжений, необходимых для работы, расписали всех по блокам и штубам.
Однажды перед строем появилось какое-то начальство. Высокий, толстый с большим носом на крупном лице, в длинном расстегнутом плаще, новой фуражке человек прошелся вдоль колонны и остановился посредине. Около него стоял врач в белом халате, надетом на теплую одежду. Он был похож на утрамбованный мешок. Рядом а ним - два санитара в одежде заключенных.
Переводчик объяснил, что сейчас комендант и врач будут производить осмотр новых рабочих. Для этого каждому из нас надо пробежать мимо них, держа руки "по швам", и обязательно с бодрым видом. Приближаясь к коменданту, надо быстро и громко произнести свой номер.
Я пробежал, назвал свой номер и стал на место. Процедура эта длилась довольно долго. Закончив осмотр, комендант произнес речь:
- Работать надо не покладая рук, а кто будет плохо работать, тому назначат строгое наказание.
В нашем блоке поселили Диму Сердюкова, Мишу Лупова - молчаливого человека, инженера из Москвы, Фатыха, которого все называли Федей, и еще несколько заключенных. Мне было приятно, что именно такие товарищи стали моими соседями, и в то же время неспокойно на душе. В каждом Димином взгляде на меня я читал: "Помню, знаю, кто ты такой. Летчик!"
Спустя несколько дней ночью вдруг завыли сирены. Каждый барак имел свое бомбоубежище.
- Тревога! К бункерам! - кричали штубестры и охранники. Мы вскочили в огромную яму, покрытую тонкими досками и устланную сверху хворостом, который был покрыт небольшим слоем земли. Где-то стреляли зенитки, рвались бомбы. Все это происходило в трех-четырех километрах отсюда.
Воздушная тревога напомнила мне о давно лелеянном и реальном плане побега с помощью самолета.
Наконец мы, новички, влились в густую, тысячную толпу, которая шевелится, гудит приглушенным говором на большом лагерном апельплаце. Хмурое серое утро, над нами шумят деревья, а внизу, на плацу, тихо. Люди жмутся друг к другу, чтобы согреться. Сыро, холодно и потому каждый надел на себя все, что было, натянув сверху полосатую куртку. Старожилы острова обмундированы лучше нас. Лица у них такие же худые, люди изнуренные, а верхняя одежда похожа на рабочие спецовки, измазанные в цементе, покрытые ржавчиной и смазочным маслом. На боку у каждого котелок и какая-то сумка. Я уже видел подобных заключенных-рабочих, хотя вне лагеря не работал еще ни одного дня. Что мы будем здесь делать? Но мои мысли прерывает гул авиационных моторов. Я почти воочию представляю, что происходит сейчас там, и все мое существо пронизывается мыслью: вот бы в такую пору подобраться к самолету... там один лишь механик... он прогревает мотор. Выключит его, потом сойдет на землю... Вот тут-то один удар по голове - и запускай горячий мотор...
Ко мне подошел Михаил Лупов. Он уже успел познакомиться с кем-то из "стариков" и рассказывает, что узнал от них. Мы, оказывается, находимся на большом сравнительно острове Узедом.
Вскоре мы сами убедились в этом. Капо (так здесь назывались бригадиры) утром стали собирать рабочие команды. "Бомбен-команда - ко мне!", "Цемент-команда - сюда!", "Планирен-команда - за мной!". Они дергали за рукав одного, другого, третьего и уводили с собой.
В "Цемент-команде" собралось человек около ста. Мы стояли и ждали бригадира. Он привел с собой еще нескольких заключенных. Выстроил всех в колонну, повел нас на работу. Впереди, по бокам и сзади идут охранники с овчарками. Вокруг нас лес, полумрак, под ногами топкая песчаная дорога. Вижу, как впереди идущие часто спотыкаются о корни.
- Далеко идти? - спросил я рядом идущего со мной не известного мне человека.
- Забыл куда позавчера ходил?
