История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– Пошли к нам в избу, книжку читать! У нашего Саньки очень интересная есть, – предложил товарищам Ванька.
– Пошли! – дружно согласились ребята.
Ванькин брат, Санька, охотно отозвался на просьбу ребят и стал отыскивать в шкафу книжку.
– Опять за книжки? – строго упрекнул его отец.
Санька, испуганно, слегка вздрогнув, засуетился. С проворством отыскав книжку – подал её ребятам, а сам поспешив в токарню, ногой копырнулся о сучёк в половице, упал, растянувшись на полу.
– Какой ты Саньк, всё же не сообразительный и дрюпноватый! Нашёл место, где упасть! – полушутливо упрекнул его отец.
– Скинь пеньжак и сапоги разуй! Внедрился во всё новенькое и думаешь дело? А откуда это всё берётся вы не разумеете! – ворчал на Саньку отец.
– Вот двинуть по баклану-то, и будешь знать, как самодовольничать-то, – назидательно и грозно продолжал напевать отец.
– Ты, уж, его совсем затыркал! – с жалостью к Саньке упрекнула отца мать, Любовь Михайловна.
– А тебя тут не спрашивают! – строго оборвал он её.
Сконфуженный отцом Санька, присев у порога, пыхтя, старательно навивая портянки на ноги, стал обуваться в лапти. Обувшись вышел в токарню, встав за станок, принялся за точку проножек.
А ребятишки-школьники, прочитав с полкнижки и громко поспорив о том, о чём писалось в ней, снова выбежали на улицу. Выйдя на дорогу, принялись зазывно кричать: «Тарга, тарга! Ура!!!».
Первое кино. Электрический свет.
Из Арзамаса в Мотовилово впервые привезли кинопередвижку, которая у некоторых людей в сознании, произвела полный переворот. У наклеенной, на Федотовой железной мазанке, афиши столпился народ. Наперебой читали афишу. Афиша извещала: «Сегодня, в воскресенье, 20 декабря 1925 года, в помещении школы, будет показана кино-картина «Везде и всегда неграмотному беда». Цена билета 5 копеек, начало в 8 часов вечера».
Вечером наспех поужинав, народ валом повалил к школе. В вестибюле школы около лестницы народу не протолкнёшься. У стола, над настольной лампой, нависли люди, каждый старается приобрести входной билет. Продающий билеты Сергей Лабин, едва успевал получать деньги и отрывать билеты. В его кассу со звоном, сыпались пятачки, гривенники, полтинники. Шелестя клались перед ним и новенькие рублёвки. А Федька Лабин (из-за отсутствия у отца мелочи) выклянчил у него, и приволок сюда, даже с трактором пятёрку.
У входной двери в самый обширный класс, где учились школьники младшего класса, опёршись о косяк, столбом стоял здоровяк Санька Лунькин. Он по билетам людей пропускал в зрительный зал.
Девки, сидевшие на скамьях середних рядов, щёлкая семечки, весело переговаривались между собой, изредка задорно, но несмело хихикали. Парни и мужики сгуртовались около аппарата и динамомашины, с большим интересом и любопытством разглядывая диковинные предметы. Киномеханик, винтами привернув динаму к скамье, напружисто крутанул за рукоятку. В динамо заурчало, в лампочке, висевшей на проводе, у дверного косяка, сначала появилась красная нить, а потом зажёгся яркий свет, ослепив глаза вокруг стоявших людей.
– Кто хочет вертеть динамку!? – обратился механик к публике,
– Давай я поверчу, я умею! У нас веялка есть, так я её, всё время кручу, – вызвался из толпы Гришка Батманов.
Гришка мерно начал вертеть за ручку. Свет в лампочке светил так же, как и от механика. Довольный тем, что он, обыкновенный деревенский парень, своеручно производить такой яркий, приятный для глаз, впервые появившихся в селе, электрический свет. Гришка, самодовольно улыбаясь, крутя мерно нагибался над динамикой, в такт движения ручки.
– Дайка я поверчу! – желая сменить Гришку, предложил свою услугу Мишка Крестьянинов.
– На, крути! – освобождая место, согласился Гришка.
Пока крутильщики менялись, свет в лампочке поблек, но тут же снова ярко осветил зрительный зал. Мишка, своей силой с озорством нажимая, подналёг на рукоятку динамики.
– Тише! Тише! Крути, – громко крича, осадил его киномеханик, – А то лампочка перегорит! – добавил он.
Готовясь к бесперебойному показу сеанса, механик хлопотливо вертелся около аппарата, показывая свою умелую увёртливость. Он именным петухом, перескакивал от аппарата к динамике и снова от динамики к аппарату, показывая этим свою молодцеватость перед девками. Он очередной подскочил к динамике, сняв с неё колпак, потёр шкуркой вертящийся какой-то валик, вокруг которого мельтешились искорки. Надев снова колпачок на место и закрепив его отвёрткой, механик снова принялся возиться около аппарата готовив ленты к показу.
– Гм! Удивительная вещь! Из штуковины, похожей на четвертной самовар, а из неё откуда-то берётся свет! – дивясь всему этому, высказался Василий Савельев, – Вот бы такой-то свет в избу! – мечтательно добавил он.
– Нет бы, нам токарям, в токарню! А то от лампы-пятилинейки, глаза за станком режет! – заметил Гришка Батманов.
– И неплохо, было бы, бабам стряпухам в чулан её! На таком ярком свету, не каждая бы муха в чугун со щами попала, и таракан в тесто не забрякался бы! – дельно заметил, присутствующий тут Николай Ершов.
– И откуда, всё же, тут свет-то берётся? – не переставал дивиться на урчавшую динамику, не известно у кого, спросил Василий Савельев.
– Видимо тут всё дело в шестерёнках. Ты видел их, сколько внутри-то этой штуковины. Шестерёнки крутятся в разные стороны и из них искры сыплются, а по этому проводку они все стекаются к лампочке и зажигают её, – многословно и предположительно объяснил, стоявший тут же и не менее других восхищённый этим чудом, Кузьма Оглоблин.
– Эх, если всё дело в шестернях, то я возьму, да тятькину, веялку изломлю! В ней шестерней-то хоть отбавляй, и свет такой же устрою, – мечтательно и вдохновлено проговорил Гришка Батманов.
– Тебе отец за веялку-то так загривок-то начешет, что и не сносишь, – под общий одобрительный смех, заметил Василий
– А я у мамки, швейную машинку под это дело приспособлю, она видом-то похожа на этот аппарат, и шестерёнок-то в ней не меньше, чем в Осиповой веялке! – торжествующе ухмыляясь, высказал свою изобретательную мысль Санька, по прозвищу Шевирушка.
– А я ещё лучше предложу! В доме Герасима Иваныча Дунаева, я видел немецкую машинку и вовсе похожую, на этот аппарат! С такой же ручкой, как у этой динамики: крути, верти за ручку и всё появится, и свет и кино! – улыбаясь, задорно провозгласил о своей наблюдательности Федька Лабин.
– Говорят, Дунаев-то эту машинку, лет пятнадцать тому назад на Нижегородской ярмарке приобрёл, – заметил, по этому поводу, Кузьма Оглоблин.
– Эх, вот бы слямзить её у него, – мечтательно, высказался Федька,
– Давай, как-нибуть выследим! – поддержал его намерение Шеверушка.
Между тем, зрительный зал был уже заполнен до отказа. Ребятишки протиснулись поближе к экрану, бабы с девками, заняли середние скамьи, а парни с мужиками места заняли взаду, около аппарата и динамики. Кто, успев занял места на скамейках, а кто просто настоёк. Под шум, гам и галдёж зала.
Механик закончил подготовку, и сказал
– Я могу начинать!
– Ти-и-ши!!! – во всю, как лужёную глотку, прогремел голос Саньки Лунькина.
Зал, мгновенно приутих. Стало слышно, как урчит динамика. Из светлого глаза аппарата, над головами зрителей, к противоположной стене,
