Увидеть весь мир в крупице песка… - Юрий Андреевич Бацуев
В Аральске на дорогах были большие лужи. Я предложил ехать в гостиницу, так как и здесь дул ветер, – на море невозможно было бы привести себя в порядок. Сначала со мной все было согласились, но когда я договорился с местами в гостинице, шофера вдруг заартачились – «мы слишком грязные для гостиницы». Тогда я решил сам заночевать в гостинице. Валяться на кошме в спальном мешке на берегу моря в такую погоду, да ещё грязным до утра, по-моему, не разумно, когда рядом гостиница. Так и порешили. Они уехали на берег.
…Сегодня 22 августа, я уже чист, переодет, сижу в беседке и жду открытия столовой.
Опробовано 34 скважины.
23.08.1974 г.
Вчера был день отдыха в Аральске на берегу моря. Но отдых, можно сказать, не состоялся. Совершенно неожиданно пришёл денежный перевод Василию Ивановичу Сташкову на 150 руб. Вася загулял. И вот уже второй день нас чихвостит и в хвост, и в гриву. Обычно, когда трезвый, он боится воды. А тут решил переплыть залив. Я бросился за ним, но на все мои уговоры, он не возвращался и грёб на середину. Подходил катер, я ещё сделал попытку повернуть Ваху назад. Бесполезно. Пришлось плыть с ним на тот берег. Где – то на средине он перестал продвигаться вперёд и болтался на воде, как навоз в прорубе. Ребята бросились к нам. Окружили Ваху с трех сторон, побуждая продвигаться вперёд. Но он артачился и даже старался обдать нас брызгами. Подталкивая его за локти, все-таки переплыли залив. Игнатич в это время бежал по берегу к лодке, возле которой были молодые парни. Те поплыли к нам.
За такую проделку по выходу из воды я дал Вахе затрещину, но он не «вразумел» и кинулся на меня. Пришлось положить его на лопатки.
…А потом он, как обычно, стал безумолку говорить. «Заговорил» нас всех. Вот и сейчас, обругав нас еще и ещё раз (этим он занимался в течение полутора суток), сгрёб спальный мешок и свалился под кустом…
Сегодня удачный день. Несмотря на то что мы выехали из Аральска в полдень, опробовали четыре скважины. Находимся около совхоза Каракумский, в ста с лишним км от Аральска. Перед отъездом из города зашли в столовую. Ваха взял для нас мясо по-казахски и 20 пирожков с рисом. Мясо оказалось несъедобным, у меня в тарелке попалась даже муха. В конце концов, Ваха стал швырять пирожки на кухню, разламывая их пополам и убеждая поварих, что в пирожках нет риса…
…Расположились в песках. А затем ещё двое суток кружились по песчаной пустыне в поисках скважин с солёной водой. Вообще-то скважины, с настоящими самоизливающимися рассолами, находились значительно восточнее Арала, которые бурились на нефть, и потому вскрывали более глубинные воды, как правило, сопровождающие нефтяные скопления. Но до них было далеко, и решено было опробовать их в следующий этап. Здесь же, на севере Приаралья, скважины бурились с целью поисков питьевых вод не так глубоко, как на нефть. И потому зачастую были слабосолёными. Их-то мы пока и опробовали, по возможности. И вскоре вновь возвратились к Аралу.
…Сейчас предзакатный час. Все дневные хлопоты как-то сами собой отошли на задний план. Я и Игнатич сидим на ящике из-под проб и, молча, следим за лёгким колыханием волн. Плоский, со слабым уклоном, песчаный берег Аральского моря кое-где прикрыт мягкой морской травой, выброшенной когда-то штормовой волной. Дует приятный прохладный ветерок. Солнце с неожиданной быстротой погружается в море. Спускаются сумерки.
– Непонятны мне люди, покидающие свою страну в поисках лучшего куска хлеба,– нарушает тишину Игнатич.– Непонятны…– Он с удовольствием затягивается таджикской сигаретой «Лал» (за три недели беспрерывного поискового маршрута по Приаралью каких только сигарет нам не пришлось перекурить).– Может быть, потому что отец мой ещё с детства привил мне чувство любви к родному краю. Благодарен я отцу и за то, что постоянно нацеливал меня на учёбу. Сам он закончил один класс церковно-приходской школы. Погиб мой отец в Отечественную…
Николай Игнатьевич Остапенко – мой старший коллега, ответственный за этот продолжительный маршрут. Я знаю его давно (геологи обычно знают друг друга), хотя непосредственно работаю с ним всего два года. Сейчас я ловлю себя на мысли,– для чего здесь я, ведь Игнатич и без меня всё продумает и взвесит, учтёт все «за» и примет такое решение, которое в данной обстановке будет наиболее верным. Но он любит советоваться с теми, кто рядом. Поэтому пассивным и непричастным к делу с ним не будешь. Это меня в какой-то мере утешает.
…Глубоко запали в душу сына отцовские слова. Но война прервала учёбу. Воинский эшелон доставил его, новобранца, на Дальний Восток. Семь лет службы в армии выпали на долю призывников 1927 года рождения. В институт поступил только в 1954 году. Учился со студентами, которые на добрый десяток лет были моложе его, зато подготовлены гораздо лучше. Было трудно. Но упорство и сильное желание стать геологом помогли преодолеть пробелы в знаниях и успешно окончить вуз. Началась полевая жизнь в разных экспедициях. В нашу гидрогеохимическую партию Игнатич пришёл опытным специалистом, будучи уже кавалером «Знак Почёта». И всё-таки специфика работ требовала новых знаний. Помнится, в первый полевой сезон всякий раз, возвращаясь с маршрута и выкладывая образцы пород перед старшим геологом, Игнатич восторженно сообщал: «Что-то есть!» При этом в глазах его светилось торжество первооткрывателя. Но в лагере камни уже не сияли радужным блеском, который виделся на месте, а вызывали шутки товарищей-зубоскалов. Когда же Игнатич иногда задерживался в маршруте, ребята острили: «Наверное, опять Игнатич лупу с собой взял. Теперь пока всю гору молотком не переколет – не вернётся». Впрочем, как бы там ни было, но в конце сезона металл, до сих пор заявлявший о себе лишь в родниковой воде, «выскочил» именно в образцах, отобранных Игнатичем.
… «Игнатич»– упрощённое имя, в данном случае объединяющее анкетное – Николай Игнатьевич Остапенко, может быть, больше подходит к дремучему леснику или пасечнику, проживающему в затаённых сибирских дебрях. Но вот у меня со словом «Игнатич», благодаря встрече с
