Милош Кратохвил - Ян Гус

3 ноября 1414 года Гус и сопровождающие его увидели, наконец, цель своего пути — город, где созывался святой собор.

ГЛАВА 14

КОНСТАНЦ

«Констанция» — латинское название Констанца — в переводе означает «постоянство», «надежность», «верность». Когда же сюда съехались участники собора, а вслед за ними хлынули все те, кто намеревался поживиться на таком сосредоточении власти и денег, — следовало бы изменить название города, ибо прямые противоположности всех перечисленных добродетелей заполнили его улицы, дворцы и ночлежки.

Неожиданный, неудержимый поток затопил спокойный город. Со всего мира собралось здесь духовенство всех званий и титулов: Иоанн XXIII, кардиналы, архиепископы, епископы, аббаты, монахи и белое духовенство, университетские магистры и светские вельможи, князья, герцоги, графы и бароны, все со своими дружинами, придворными, слугами и воинами; прибывали посольства и послы из самых разных стран — с севера из России, из Испании, Франции, Англии и даже из Азии и Африки. За толпами этих могущественных и богатых пришельцев следовали в еще большем множестве те, кто хотел извлечь из них законную и незаконную выгоду. Приезжали и приходили всякие торговцы и финансисты — от крупных итальянских банкиров до менял и мелких лавочников; тянулись за заработком всевозможные ремесленники, писари, нотариусы, а также и астрологи, комедианты, публичные женщины, нищие и мошенники.

А из деревни в город устремлялись непрерывным потоком поденщики и безработные, ибо в Констанце вдруг стало столько работы, что не хватало рук.

Для Констанца всего этого было слишком много. В небольшой торговый городок, насчитывавший около семи тысяч жителей, за время собора последовательно съехалось до восьмидесяти тысяч пришельцев (добросовестный летописец отметил, что из этого числа было тысяча сто публичных женщин). И всех приехавших следовало разместить со всеми их лошадьми и повозками. Бюргерские дома, из тех, что получше, были освобождены для высоких сановников и иноземных посольств, а в остальных жилых домах и гостиницах были заняты все места, до последнего крошечного клочка. Город выплеснулся далеко за свои пределы; все здесь кипело и бурлило не только благодаря притоку множества людей, но и оттого, что сразу в десятки раз возросла торговля, развращая людей возможностью легкой наживы и разнообразнейших мошенничеств.

Прельстительная роскошь, большая свобода и изменение привычных порядков только ускорили разложение этого искусственно возникшего и разношерстного общества. В немецкой сатирической песенке того времени говорилось:

Несутся из Констанцы слухи:святой собор собрался здесь.Бегут в Констанцу потаскухи —им тут пожива нынче есть!

В Констанце царили два божества; Мамона и Венера.

Город святого собора быстро превращался в Вавилон, где смешались языки и нравы. По окончании собора в мире повсюду стали говорить, что Констанц и «через тридцать лет не искупит грехов, которые сотворил собор в этом городе». Какое же впечатление должен был произвести Констанц на Гуса и его спутников, когда они ступили на его улицы! Наверняка впечатление это было прямой противоположностью тому, чего они ожидали. Но им предстояло еще более горькое разочарование — когда со временем они познакомились с характером самого собора.

Какова же была цель Констанцского собора и что представлял он собой в действительности?

Собор поставил перед собой три задачи: устранить папскую схизму путем утверждения единого папы, провести реформу церкви и искоренить всякую ересь.

Но. эти возвышенные планы то и дело нарушались, так как ход собора определялся самыми разнообразными и притом нередко противоположными интересами — материальными, династическими, политическими, а по сути дела — экономическими.

Но в этой борьбе каждого против всех выделялись три главные силы.

Одной из них был Сигизмунд, к тому времени уже коронованный Римский король Германской империи. Он стремился использовать собор исключительно в своих собственных династических интересах. Сигизмунд больше чем когда бы то ни было нуждался в упрочении своего авторитета в глазах мира. Германская империя, властителем которой он теперь стал, была раздроблена на бесчисленные княжества, большие и меньшие провинции и самостоятельные имперские города. А Сигизмунд мечтал стать императором крупнейшего и сильнейшего в Европе государства, такого, как империя его отца Карла IV. Такая крупная объединенная империя была нужна ему еще и потому, что он хотел с ее помощью окончательно отразить и ликвидировать турецкую опасность, которая постоянно угрожала в первую очередь его Венгрии. Таким образом, Сигизмунд намерен был любой ценой довести собор до успешного конца, и тот, кто вздумал бы ему в этом препятствовать, сделался бы его врагом. Так, например, когда папа Иоанн XXIII, поняв, что собор становится опасным для него, попытался бежать, чтобы сорвать разбирательство, Сигизмунд приказал его настичь, задержать и арестовать. Да и все прочие его действия в Констанце диктовались только личными интересами и выгодой. И когда позднее Сигизмунд добился, чтобы кардиналы предоставили Гусу право быть выслушанным всем собором, то он сделал это не для того, чтобы исполнить хоть часть своего обещания, но единственно из опасения оттолкнуть представителей Чешского королевства, на трон которого ему предстояло вступить. Наоборот, он не решился настаивать на последовательном выполнении гарантий, данных им Гусу, и потребовать от собора его освобождения: стоило Сигизмунду попытаться отнять у кардиналов их «добычу», как они тотчас ответили бы угрозой распустить собор.

Второй ведущей силой на соборе был папа Иоанн XXIII, сосредоточивший все свои усилия на одном: удержать на своей голове папскую тиару. Он пойдет на сделки с кардиналом, с Сигизмундом, которого попытается прямо подкупить, а в деле Гуса будет вести себя так, как этого потребуют его интересы. Он спокойно нарушит обещание, данное и Гусу и Сигизмунду, и позволит кардиналам арестовать Гуса из опасения восстановить их против себя. После этого он даже постарается ускорить процесс Гуса и как можно больше выдвинуть его на первый план, лишь бы отвести внимание от собственной персоны и выиграть время для интриг.

Третьей силой, которая влияла на ход событий, была коллегия кардиналов, высших сановников церкви после папы. До папы им было мало дела — для них важно было только укрепить могущество церкви, ибо оно было и их могуществом. Кардиналы собирались поэтому провозгласить принцип главенства собора над папой, и единственный их интерес заключался в том, чтобы не допустить ослабления могущества церкви. Вот почему те из них, которые более подробно ознакомились с делом Гуса и его учением, будут решительно настаивать на его устранении. Таковыми оказались наиболее умные и хищные из числа кардиналов — француз Пьер д’Айи, архиепископ из Камбрэ, замещавший председателя Констанцского собора, и флорентийский архиепископ Франческо Забарелла, выдающийся знаток церковного права.