Николай Новиков - У истоков великой музыки

 Фамилия Мусоргский,- вероятно, единственная. А вот бабка композитора по крестьянской линии Ирина Георгиевна носила одну из самых распространенных на Руси фамилий. Однако биографам композитора она была неизвестна, так же, как и вся ее жизнь. Эта тайна до поры хранилась в архиве.

На благо россиянам

 В переписке с друзьями Модест Петрович Мусоргский обронил такую фразу: "Соединение крепостной с аристократом-помещиком... на благо россиянам". А суть дела в том, что дед композитора Алексей Григорьевич, потомственный дворянин, женился на своей дворовой. По мнению биографов, этот неравный брак "вдохнул в угасающий род Мусоргских живительное обновление, благодаря которому явился на свет гениальный Модест".

 О "романтической" истории деда и бабушки композитора написано немало. Однако все это чистый вымысел, ибо авторы не располагали никакими иными сведениями, кроме коротенькой записи в родословной: "Женат на своей крепостной Ирине Георгиевне Егоровой". В одном из таких вольных сочинений говорится, что Ирина была "любимой горничной покойной барыни... впоследствии ключницей... а потом и настоящей хозяйкой имения. Рождение сына Петра еще больше укрепило ее положение в доме: от первого брака у Алексея Григорьевича не осталось сыновей". В другой книге сообщается, что дед композитора "блестящий офицер... влечение сердца... поставил выше карьеры и женился на простой крестьянке..."

 Как же было в действительности? С той поры минуло больше двух веков. Как известно, крестьян в дворянские родословные книги не записывали. Потому-то Ирина Егоровна так и пребывала в безвестности: "без роду, без племени", без указания возраста и даже без фамилии.

 И опять помогли уникальные "Исповедные росписи", хранившиеся в Великолукском архиве. В старой энциклопедии недаром говорится: "В некоторых случаях исповедные книги имеют доказательную силу метрических книг".

 Внимательное изучение "Исповедных росписей" и других документов помогло восстановить картину жизни Мусоргских.

 Прадед композитора Григорий Григорьевич вышел в отставку в звании ротмистра очень рано, вероятно, по состоянию здоровья, и умер, не дожив до тридцати лет. В родовом имении Полутино остались его жена Надежда Яковлевна со своей матерью, тоже вдовой, и тремя детьми: Николаем, Алексеем и Елизаветой. Сыновья подросли и стали военными, как велось в роду Мусоргских: жаловали их вотчинами только за ратную службу. Старший брат Николай Григорьевич, корнет конной гвардии, вышел в отставку рано, как и его отец - по болезни. Алексей Григорьевич, дед композитора, начал службу в лейб-гвардии Преображенском полку сержантом. Позже в звании капитана был переведен в Архангелогородский пехотный полк. Почему же его отчислили из гвардии?

 Обычно в пехоту списывали за какие-то провинности, как указывает А. П. Лопырев,- "за нечистую игру в карты, например, или за многократные дебоши в пьяном виде". Удивительно, но это предположение недавно подтвердилось. Ирина Борисовна Голубева побывала в Калининском областном архиве и обнаружила новые интересные документы. В их числе "Дело об избиении капитаном-исправником А. Г. Мусерским канцеляриста Никифорова". Дед композитора "с свирепым видом избил канцеляриста в разные места" только потому, что не понравилось его поведение. Этот факт показывает, что характер у Алексея Григорьевича был вспыльчивый и он его не сдерживал, мог обидеть беззащитного.

 В пехоте Алексей Григорьевич прослужил всего год. Покинуть военную службу ему помогли обстоятельства. В 1785 году Екатерина II подписала "Указ о вольности дворянства", который освобождал дворян от обязательной военной службы. Этим правительство решило укрепить экономику сельского хозяйства, и именно с этого периода начинается массовое поселение бывших военных в своих вотчинах и происходит развитие и обновление имений, расцвет провинциальной культуры.

 Алексей Григорьевич уволился из полка 14 апреля 1785 года. Был ли он блестящим офицером, как изображали его авторы книг? Пожалуй, нет - на службе ничем особым не отличился, "в походах не участвовал", а звание секунд-майора получил к отставке "на его пропитание". На этом военная и всякая другая служба закончилась, и утверждать, что он "влечение сердца поставил выше карьеры", нет никаких оснований.

Карево. 1978 г.

 Поселился Алексей Григорьевич в Кареве, так как главное родовое гнездо занимал старший брат Николай Григорьевич. Братья числились холостыми.

 История Карева представляет особый интерес, а между тем она была неизвестна даже главным биографам композитора. Сведения, приведенные ниже, публикуются впервые.

 Карево упоминается в 1670 году: "сельцо Алексеевское под выткою над озером Жисцома ныне слывет Карево". Вытка - старинное слово, означавшее долю, участок земли для платежа податей. В документах XVII - XVIII веков это селение так и пишется с двумя названиями, и только в начале XIX столетия окончательно закрепляется одно имя - Карево. Можно предположить, что первое название связано с именем царя Алексея Михайловича, так как именно он даровал эти земли предкам композитора. Кроме Карева сюда входили несколько сел и деревень, а родовое имение Полутино находилось в двадцати верстах от Карева на реке Торопе. Карево всегда именовалось сельцом, а не деревней, а это значит, что здесь был господский дом. Однако, как показывают документы, имение это было "запасным", и большею частью здесь жили одни дворовые. Из записи, сделанной более двух веков назад, известно: "В Кареве водворен дворовый человек Федька Родионов с братом своим Мирошкою... У Федотки три сына: Лукьянка шести лет, Афонька четырех лет, Тимоха двух лет... во дворе крестьянин Терешка Лаврентьев и два сына - Викушка и Савка..." Разумеется, здесь жили и их матери, жены, сестры, но в старых документах называют только лиц "мужеска пола".

 Дед композитора вышел в отставку в двадцать семь лет. В эти годы в Кареве значились два двора - господский дом и людская, а также хозяйственные постройки. Ни парка, ни сада на усадьбе не было, так как вся свободная земля использовалась под пашню. Дворовые и крестьяне, как записано в "Экономических примечаниях", обрабатывали землю "на себя и своего господина". Женщины кроме полевых работ "упражнялись в домашних рукоделиях", то есть пряли шерсть, ткали холст и сукно "для себя и для господина". Каревское имение не приносило большого дохода: почвы - иловатые, урожаи низкие, сенокосные угодья скудные, как говорили крестьяне,- в траве "блоху можно сыскать". Даже природные дары не баловали: лес занимал небольшое пространство "по болоту, редкий, дровяной, с березой, осиной и ольхой". В нем "набегом бывали зайцы и белки". Зато в имении водились в большом количестве певчие птицы: "соловьи, дрозды, скворцы, чижи, щеглы, а в поле жаворонки и коростели".