Николай Степанов - Гоголь: Творческий путь

Непонимание подлинных исторических причин распада народных основ приводило писателя к мистифицированному представлению, к показу «демонического» начала в его иррациональной, фантастической форме.

В повести особенно большое значение приобретает роль пейзажа. Описание Днепра, как и в народном эпосе, оттеняет смысл происходящего. Природа как бы принимает участие в судьбе Данилы, выражая чувства, свойственные народу. Картина Днепра подкупает могучей эпической силой, передает величие и красоту родины: величавый и прекрасный Днепр становится как бы поэтическим символом, проходящим через всю повесть. Когда в начале повести возвращается к себе на хутор из Киева пан Данило, то уже здесь в описании Днепра выступает тревожная тема угрозы, нависшей над родиной. Свет месяца придает берегам могучей реки призрачный, колдовской колорит: «Будто дамасскою дорогою и белою как снег кисеею покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла еще далее в чащу сосен». Эта тень нависает над мирным благополучием Данилы и Катерины; печалью, недобрым предчувствием полны их думы: «Днепр серебрился, как волчья шерсть среди ночи». Вот Данило идет к замку и видит там превращение злобного колдуна. И здесь «глухо шумит» Днепр, «он, как старик, ворчит и ропщет; ему все не мило; все переменилось около него…»

Вслед за сценой гибели Данилы Бурульбаша и плачем овдовевшей Катерины следует знаменитое описание Днепра, с еще большей силой оттеняющее патриотическую тему повести. Днепр здесь – символ родины, могучей и непримиримой, величественной и прекрасной: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру». Этот и величавый и спокойный Днепр, которому нет равной реки в мире, становится гневным и бурным, словно разделяя горе Катерины, горе народа, стремясь отомстить предателю: «Когда же пойдут горами по небу синие тучи, черный лес шатается до корня, дубы трещат, и молния, изламываясь между туч, разом осветит целый мир – страшен тогда Днепр!»

«Страшная месть» – своего рода поэма в прозе. В ней с особой силой сказался поэтический дар Гоголя, его влюбленность в слово. Образцом этой музыкальности, богатства и вместе с тем живописной выразительности является приведенное здесь описание Днепра. В нем особенно наглядны лирические тенденции гоголевской прозы, ее эмоционально-поэтическая насыщенность.

Белинский осудил как в «Страшной мести», так и в «Вечере накануне Ивана Купала» те мистические мотивы, которые связаны были с архаическими, пережиточными чертами в народном миросозерцании и оказались чужды реалистическому характеру творчества Гоголя: «Что непосредственность творчества нередко изменяет Гоголю или что Гоголь нередко изменяет непосредственсти творчества, – писал Белинский, – это ясно доказывается его повестями (еще в «Вечерах на хуторе»), «Вечером накануне Ивана Купала» и «Страшною местью», из которых ложное понятие о народности в искусстве сделало какие-то уродливые произведения, за исключением нескольких превосходных частностей, касающихся до проникнутого юмором изображения действительности».[97] Однако, осуждая «уродливые» тенденции этих повестей, их отрыв от действительности, Белинский в то же время видел в «Страшной мести» и те положительные героические черты, которые позволили ему сопоставить эту повесть с «Тарасом Бульбой».

Ярким свидетельством реалистической основы «Вечеров на хуторе» является повесть «Иван Федорович Шпонька и его тетушка». Эта повесть из быта мелкопоместных помещиков выделяется среди повестей «Вечеров» не только своей темой, но и зрелостью художественного метода, типической обобщенностью образов. Появление ее во второй части «Вечеров» отнюдь не случайно. В этой повести с наибольшей полнотой сказались обличительные, сатирические тенденции «Вечеров». Сатирическая живопись в «Иване Федоровиче Шпоньке и его тетушке» связана с теми бытовыми, полными едкого юмора зарисовками, которые Гоголь дает в остальных повестях «Вечеров», подсмеиваясь над кичливым «головой» в «Майской ночи», над Чубом или Солохой в «Ночи перед рождеством». Но в повести о Шпоньке представлены уже не отдельные бытовые штрихи, а передано типическое воплощение существенных сторон жизни.

Повесть о Шпоньке не одинока в кругу тех произведений, которые создавал Гоголь в начале 30-х годов, в период работы над «Вечерами». До нас дошли две главы из «малороссийской повести» «Страшный кабан» – «Учитель» и «Успех посольства», в которых правдивые и точные зарисовки украинского поместного быта «зажиточных панков» перекликаются с повестью о Шпоньке. Особенно удался Гоголю портрет домашнего учителя из семинаристов, обладателя громоподобного баса и великолепного синего сюртука с костяными пуговицами. Нравы глухого поместья показаны с реалистической уверенностью и конкретностью бытовых подробностей. Уже характеристика познаний и талантов учителя рисует типический образ этого провинциального «педагога»: «Почтенный педагог имел необъятные для простолюдина сведения, из которых иные держал под секретом, как то: составление лекарства против укушения бешеных собак, искусство окрашивать посредством одной только дубовой коры и острой водки в лучший красный цвет. Сверх того, он собственноручно приготовлял лучшую ваксу и чернила, вырезывал для маленького внучка Анны Ивановны фигурки из бумаги; в зимние вечера мотал мотки и даже прял». Порядок жизни, царивший в Мандрыках с его бесхитростной патриархальностью и мелочными, незаметными «событиями», во многом напоминает поместный быт в повести о Шпоньке. Повесть «Страшный кабан» потому, видимо, и не была завершена писателем, что круг ее тем в значительной мере оказался воплощен в «Иване Федоровиче Шпоньке».

В этой повести Гоголь показывает всю мелочность и убожество духовного мирка дворянского общества, типичность своих «героев». Писатель раскрывает во всей жизненной полноте ничтожную душонку Ивана Федоровича и окружающую его среду алчных собственников, моральных уродов, порожденных паразитическими условиями их существования. Насколько широка, вольнолюбива гордая и благородная натура человека из народа, показанная в остальных повестях, – настолько ничтожен, мелок, убог Шпонька и его окружение.

Уверенной и свободной кистью рисует писатель, казалось бы, повседневные, будничные картины поместного быта, которые приобретают огромную разоблачительную силу. За внешне добродушным описанием жизни Вытребенек и Хортыщ встает перед читателем праздная, заполненная мелкими хозяйственными заботами жизнь украинского поместья, его убогий и ограниченный мирок. Этот мир, с детства хорошо знакомый писателю, – мир могучего изобилия природных благ и в то же время полного духовного оскудения их владельцев. Гоголь высмеивает и разоблачает видимость этого идиллического существования, фальшь, якобы мирного «патриархального» уклада. Ведь в этом уголке основной жизненной пружиной являются корыстолюбие, бесчестные проделки и плутни его обитателей.