Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)

Но когда все части перепутались, начальство стало относиться к перемешиванию неодобрительно. Начальник штаба группы Олохова Антипов телеграфировал 2/IX 18 ч. 20 м. за № 384 ген. — квартирмейстеру 10-й армии на его запрос: "9052. По имеющимся в штабе группы сведениям все части V Кавказского корпуса перемешаны и расположены на позиции. Правый участок ген. Транковского (начальник пограничной дивизии. — А. С.) составляют 7-й Финляндский стрелковый полк, II батальон 4-го пограничного полка, 1-й и 2-й пограничные полки. Средний участок полк. Шиллинга составляет 5-й Финляндский стрелковый полк, II батальон 8-го Финляндского полка, 3-й пограничный полк, 493-й и 494-й полки. Левый участок полковника Свечина составляют 6-й Финляндский стрелковый полк, 495-й полк, II батальон 4-го пограничного полка, I батальон 8-го Финляндского полка и 40-й Донской казачий полк. Средний и левый участок объединяются под командой ген. Кублицкого-Пиотух, у которого в резерве I батальон 6-го Финляндского полка. Корпусного резерва нет. 496-й полк у Тюлина и 54-й Донской полк наблюдают за участком Вилии. По получении из V Кавказского корпуса более подробных сведений будет сообщено дополнительно".

Несмотря на некоторые неточности, эта телеграмма достаточно ярко освещает характер перемешивания частей{49}. Мне представляется, что его можно было провести искуснее, но в основе своей оно было неизбежно. К сожалению, командование русскими войсками обычно не оказывалось достаточно на государственной точке зрения, чтобы объективно отнестись к чужим войскам, оказавшимся во временном подчинении, и не валить на них все неудачи, и этот эгоистичный подход к белым неграм заставлял последних окончательно опускаться, подрезал их волю и энергию и вызывал ряд излишних трений. Но управление конечно серьезно затрудняется, когда приходится в бою командовать не только своим полком, но и батальонами и ротами двух-трех других полков.

Пограничная дивизия в личном составе своем мало пострадала при защите Ковны; ее потери были — 787 без вести пропавших, 319 убитых, 300 раненых. Она насчитывала в своих рядах 12 батальонов, 74 офицера, 9124 винтовок. Но в строю находились 6 900 совершенно необученных новобранцев; пограничная дивизия комплектовалась непосредственно новобранцами, а не людьми, прошедшими хотя бы некоторый курс обучения в запасных батальонах. Из числа винтовок около 40 % (3 787) были без штыков — штыки может быть были брошены при отступлении из Ковны; это обстоятельство, во всяком случае, в пользу дисциплины не говорило. Частью новобранцы были еще не одеты; шинели впрочем были у всех. Но снаряжения не было; почему-то вовсе не имелось хотя бы самых примитивных патронташей; начальство не употребляло вовсе усилий сшить хотя бы простейшие сумочки, и пограничники размещали патроны только по карманам, в среднем около полусотни патронов на бойца. Имущество, архив дивизии и главное шанцевый инструмент остались по-видимому в Ковне. Дивизия имела всего 3 пулемета; вскоре к ним прибавились еще 2; все эти 5 пулеметов, захваченные из Ковны, были старого крепостного образца, на высоких колесных лафетах, придававших им облик пушки. Половина пограничников не имела котелков; некоторые сотни имели кипятильники, другие нет. Пограничные солдаты значительной частью были лишены таким образом возможности вскипятить себе чай и пили воду из луж; горячая пища на позиции могла выдаваться только раз в сутки; начались желудочные заболевания. Равнодушие пограничного начальства было достойно удивления. Архив сохраняет мое ходатайство перед начальником пограничной дивизии об облегчении хозяйственных лишений подчиненных мне пограничных батальонов. Что же касается санитарных учреждений, то пограничная дивизия их вовсе не имела.

Иные офицеры пограничной дивизии выделялись своей энергией и свежестью; они явно еще только приступали к расходованию своих сил. Но их было очень мало, и скоро их не стало хватать хотя бы по одному на сотню. Третью часть состава сотен представляли хорошие кадровые пограничники; в этом отношении пограничная дивизия являлась вероятно единственной в русской армии. Несомненно пограничная дивизия заключала в себе элементы боеспособности, но выявлению их препятствовало низкое качество, незаботливость и нераспорядительность высшего комсостава. Благоприятное впечатление оставлял только командир бригады ген. Кренке. Мне пришлось иметь дело по преимуществу с командиром 4-го пограничного полка, ген. Карповым. Я его знал еще как командира новогеоргиевской крепостной артиллерии, откуда он ушел в отставку вследствие "хозяйственного" недоразумения, которое начальство не пожелало предать огласке. Это был тонкий, но незадачливый бюрократ, обиженный жизнью, равнодушный к солдату и к войне, незнакомый с пехотным делом, охотно устранявшийся от работы и использовавший свободное время на сочинение канцелярских подвохов. Склочник и крючкотворец.

124-я дивизия родилась из московских дружин ополчения только 31 июля 1915 г. Командовал ею старый генерал, пошедший на войну из отставки, Лопушанский, когда-то видный работник Главного штаба. По дивизии сочинялись безукоризненные боевые приказы, а начальству лишенный энергии Лопушанский честно рапортовал, что дивизия все же разбредается. Тем не менее Лопушанский почемуто рассчитывал в этот период на скорое получение корпуса. При защите Ковны 124-я дивизия сильно пострадала; телефонная связь была разрушена артиллерийским огнем, и при общем отступлении многие роты и батальоны были просто забыты в укреплениях Ковны. Например 496-й полк потерял в Ковне 11 убитыми, 95 — ранеными. и 1 638 без вести пропавшими. 124-я дивизия по численности была почти втрое слабее пограничной; вместо 16 батальонов она состояла всего из 7 батальонов, представлявших 3 515 солдат, 64 офицера, 7 пулеметов, 18 орудий, 123 шашки. Дивизия находилась еще в стадии перевооружения трехлинейками, и некоторые роты, например в 495-м полку, были еще вооружены берданками. Шанцевого инструмента в дивизии тоже не было; она побросала его, вероятно при отходе из Ковны в составе XXXIV корпуса.

Младший офицерский состав 124-й дивизии был своеобразен. Здесь еще господствовали ополченские традиции, и ротами командовали не прапорщики, а зауряд-прапорщики; впрочем, многие из них были не плохими бойцами и даже грамотными людьми. Но моральное состояние 124-й дивизии было явно слабым. Высшее начальство включало много отставных. В строю даже зауряд-прапорщики попадались редко, еще реже, чем у пограничников. После первых боев на Мейшагольской позиции в обеих дивизиях впрочем осталось всего по 1 — 2 офицера на батальон. Надо признать, что обе эти дивизии, являвшиеся плодом нашего организационного творчества в мировую войну, имели еще изрядно недоношенный вид.