Нина Соротокина - Принцессы Романовы: царские племянницы

А в Петербурге в это время зрел заговор против правительства, на трон прочили дочь Петра Елизавету. Слухи эти уже долетали до ушей Анны Леопольдовны. 23 ноября правительница решила поговорить с цесаревной Елизаветой на чистоту. После куртага они уединились в гостиной, где Анна Леопольдовна высказала все свои подозрения. Елизавета все отрицала, в конце разговора они обнялись и от умиления расплакались.

Через два дня, 25 ноября 1741 года, годовалый Иван VI, а с ним вся Брауншвейгская фамилия, был низложен и арестован. В сопровождении гвардейцев Елизавета прибыла ночью во дворец. Охрана ее безропотно пропустила в спальню к Анне Леопольдовне.

– Сестрица, пора вставать!

После того как Анна Леопольдовна и Антон Ульрих были арестованы, Елизавета взяла на руки императора. Ребенок был весел, он узнал тетку.

– Бедное дите, – сказала Елизавета, – ты невиновно, твои родители виноваты.

В царском манифесте от 25 ноября Брауншвейгской фамилии была обещана полная свобода. Елизавета, «не хотя никоих им учинить огорчений», отправила семейство в Германию. Но доехали они только до Риги. На их беду Елизавета узнала, что Анна Леопольдовна вела разговоры о пострижении цесаревны и заключении ее в монастырь. Курьер прибыл в Ригу с приказом, чтобы далее семью никуда не везти, а заключить до времени в замок в Дюнамюнде. Мол, потом разберемся. Там они и прожили полтора года.

За этот срок Елизавета поняла, что есть люди, желающие вернуть трон Ивану Антоновичу. В итоге последовал приказ увезти семью вначале вглубь России, а потом на Соловки от греха подальше. Зима на севере в августе 1744 года была ранняя, на море появился лед. Словом, Брауншвейгское семейство до Соловков не доехало. Их разместили в Холмогорах в архиерейском доме под крепким караулом. Четырехлетнего Ивана забрали от родителей, он жил и воспитывался в строгой изоляции.

В неволе у четы Брауншвейгской родилось еще четверо детей. В марте 1748 года Анна Леопольдовна умерла от родильной горячки. Ее торжественно похоронили в Благовещенском соборе Александро-Невской лавры. Смерть ее не облегчила положение семьи. Антон Ульрих провел в Холмогорах тридцать шесть лет, там и умер. В заключении умерли и его дети, кроме двух дочерей. Им со временем, уже при Екатерине II, было разрешено уехать за границу, хотя они в этом уже не нуждались: обе выросли неполноценными как физически, так и душевно.

Теперь про Ивана Антоновича, несчастного императора. В 1756 году двором были получены сведения, будто бы вокруг пленника организован заговор. Ивана якобы пытались освободить из заключения с помощью старообрядцев. Иван Антонович был немедленно препровожден в Шлиссельбургскую крепость. Начался новый этап его жизни. Одиннадцатилетний ребенок потерял имя, теперь в ежемесячных отчетах от коменданта крепости он именовался «известная персона». О бывшем императоре сознательно писали как об идиоте, хотя известно, что Иван был обучен грамоте, знал, кто он, читал Библию.

Так он и существовал, пережив правление Елизаветы, затем Петра III. А 1763 году, при воцарении Екатерины, в будущем Великой, произошла история, прозванная «шлиссельбургской нелепой». Армейский поручик Мирович решил освободить двадцатитрехлетнего Ивана Антоновича из крепости и провозгласить его императором. В Шлиссельбурге уже действовал тайный указ канцлера Н. И. Панина: при любой попытке освобождения Ивана Антоновича последнего сейчас же убить, а уж потом разбираться с мятежниками. Мирович был казнен. Дело это покрыто совершеннейшим мраком. С одной стороны – трагическая случайность, но в этой случайности можно рассмотреть узор интриги. Если кому-то и была выгодна смерть «известной персоны», то Екатерине. Формально она не имела никаких прав на русский трон. Она в результате переворота отняла трон у мужа, который сразу был убит. Имелся реальный наследник – сын Павел. Но мало того, в крепости еще сидел «законный государь». Никаких обвиняющих Екатерину документов нет. Но на Бориса Годунова тоже нет документов, а его по сию пору обвиняют в убийстве царевича Дмитрия.

Жалко Анну Леопольдовну, и детей ее, и мужа, ужасна судьба императора Ивана Антоновича. Как тут не вспомнить о проклятии царицы Прасковьи Федоровны, и вспоминают… Но дело здесь не в проклятии. Политика, властолюбие, тщеславие и корысть вообще отвратительные вещи.

Глава 2. В тени красавиц: великие княжны Мария, Елизавета и Екатерина Михайловны

Иногда складывается впечатление, что, хотя жены мужчин из рода Романовых могли быть самыми разными, но вот дочери им доставались как на подбор: ангелочки. Необыкновенно миловидные (даже если делать поправку на стремление придворных живописцев приукрасить великих княжон), а порой и истинные красавицы, обаятельные, добросердечные, добродетельные… Истинные принцессы. Нет-нет, безусловно, они не были ангелами – они были живыми девочками, девушками, женщинами, и очень разными. У каждой были не только достоинства, но и, разумеется, недостатки – как у всех нас. Но в целом картина именно такова – или, по крайней мере, очень походит на таковую. Зло в мире они не преумножали, а вот добра успели натворить немало, хотя некоторым из них было отведено на это совсем немного времени…

Есть чудесный портрет трех дочерей Михаила Павловича Романова, написанный знаменитым В. И. Гау в 1838 году. Три девочки-погодка, тринадцати, двенадцати и одиннадцати лет – Мария, Елизавета, Екатерина. Гладкие блестящие волосы, уложенные в скромные девичьи прически, нежные овалы еще детских лиц, белые воздушные платья – действительно, ангелочки. Судьба отведет относительно долгую жизнь только младшей из них, Екатерине. Мария умрет в двадцать один, Елизавета – в девятнадцать. Да и если уж на то пошло, то дочерей у Михаила Павловича было не три, а пять, но самые младшие, Александра и Анна, умерли совсем маленькими, в год и в два соответственно. А сыновей не было вовсе. Разное можно сказать о младшем брате двух императоров, Александра I и Николая I, но никому не пожелаешь пережить почти всех своих детей.

Так что нелишним будет вспомнить добрым словом девочек, которые могли прожить самую блестящую жизнь, счастливую или несчастную, но блестящую, однако успели только-только вступить на свой путь.

Начать, наверное, следует с того, что брак родителей сестер, Михаила Павловича Романова, единственного порфирородного сына (то есть родившегося, когда его отец уже царствовал) Павла I, и Фредерики Вюртембергской, был несчастным. Фраза «все счастливые семьи одинаковы, каждая несчастная семья несчастлива по-своему» уже давно набила всем оскомину, да и не совсем верна. Есть особая разновидность браков, супруги в которых несчастливы по одной и той же причине – это браки династические, заключенные без всякой симпатии между молодыми людьми, исключительно в политических целях. Бывает, новоявленным супругам удается шагнуть ближе друг к другу, и если не полюбить по-настоящему, то проникнуться к навязанному судьбой мужу или жене искренней симпатией и сочувствием. Иногда этого не случается, и люди, остающиеся чужими и нелюбимыми, вынуждены годами делить кров и постель. Именно это и произошло с Михаилом и его женой, Фредерикой Шарлоттой Марией, в крещении – Еленой Павловной.