Тамеичи Хара - КОМАНДИР ЯПОНСКОГО ЭСМИНЦА

— Адмирал, — доложил он, — резко возрос радиообмен самолетов и подводных лодок противника с их главными силами.

— Хорошо, — кивнул головой адмирал Нагумо, — срочно вызовите ко мне начальника штаба адмирала Кусака.

Через несколько минут коренастый и энергичный контр-адмирал Рейносуке Кусака, спустившись с мостика, прибыл в салон.

— Как на наших кораблях с топливом? — спросил егo Нагумо.

— Большая часть кораблей в настоящее время принимает топливо с танкеров — доложил начальник штаба.

— Замечательно, — снова одобрительно кивнул командующий. — Предупредите всех командиров отрядов и кораблей, что вскоре неизбежно произойдет крупное сражение. После окончания приема топлива перестроиться в боевой ордер.

Потом адмирал Кусака доложил командующему план оперативного развертывания. — Впереди нас, — Кусака водил указкой по карте, — находится контр-адмирал Коки Абе с линейными кораблями «Хийя» и «Киришима», крейсером «Тикума» и семью эсминцами. Они держатся в 60-80 милях к югу от нас. Контр-адмирал Чуичи Хара с крейсером «Тоне» и эсминцем «Теруцуки» — в 200 милях к западу.

Нагумо поинтересовался, имеются ли какие-нибудь новые сведения о местонахождении авианосцев противника, и получил отрицательный ответ. Кусака пожаловался, что американцы, видимо, хорошо зная обстановку, выбирают нужное время и место для нанесения удара, а мы действуем вслепую, как у Мидуэя. Возможно, нам следовало бы временно прекратить спускаться на юг до полного выяснения обстановки?

Нагумо молчал. Адмирал Кусака предложил запросить на этот счет мнение начальника штаба Объединенного флота адмирала Угаки, послав ему радиограмму следующего содержания: «Можно ли приостановить наше продвижение на юг до получения совершенно точного сообщения о захвате армией аэродромов Гуадалканала? В противном случае существует вероятность нашего попадания в западню, приготовленную противником».

Вскоре после полуночи из штаба Объединенного флота прибыл долгожданный ответ:

«Адмиралу Кусака. Ваше соединение должно следовать полным ходом к югу. Ранее полученные приказы остаются без изменений».

Офицеры штаба Нагумо переглянулись. Кусака закусил губы, но Нагумо, вздохнув, спокойно, произнес:

— Хорошо, начинайте заправку авианосцев топливом. Три авианосца, уменьшив скорость, начали в темноте ночи прием топлива с танкеров.

На рассвете 25 октября, когда мучительно-медленный процесс заправки почти уже подходил к концу, в каюту адмирала Нагумо буквально ворвался рассыльный с радиограммой. Адмирал лежал, забывшись тревожным сном. Он мгновенно проснулся и прочел сообщение, которое было рапортом одного из истребителей боевого воздушного патруля, кружащегося над соединением: «Я только что сбил самолет противника, видимо, разведывательный». Нагумо схватил трубку телефона:

— Приостановить заправку! Авианосцам лечь на обратный курс и двигаться на север.

В 05:30 соединение со скоростью 20 узлов стало отходить на северо-северо-восток. Начав подобный отход (то, что нужно было сделать и у Мидуэя), адмирал Нагумо сбил противника с толку. Американские разведывательные самолеты вели поиск в более южных районах в тщетных попытках снова обнаружить наши корабли.

Вместе с тем, наши самолеты-разведчики были посланы во всех направлениях на поиск противника. Но они не смогли обнаружить вражеских авианосцев, доложив только о двух линкорах, пяти крейсерах и двенадцати эсминцах противника.

Продержавшись на северном курсе в течение 12 часов адмирал Нагумо приказал всем кораблям возобновить прием топлива. В 19:00 соединение легло на обратный курс и устремилось на юг со скоростью 20 узлов. Стояла теплая безлунная ночь. Южный бриз полоскал гафельные флаги, приятно освежая всех стоявших на мостике. Настроение у всех было мрачное. Снова, как при Мидуэе, не удавалось установить контакт с авианосцами противника, не зная при этом, обнаружены мы или нет.

В 00:50 26 октября на «Секаку» взвыли сирены воздушной тревоги.

— Воздушная тревога! Воздушная тревога! — гремели по кораблю боевые громкоговорители. Адмирал и офицеры его штаба, выскочив из боевой рубки, увидели четыре огромных столба воды, поднявшихся с правого борта авианосца «Дзуйкаку», идущего в 5000 метрах за кормой флагманского авианосца. Столбы воды еще не успели опасть, как Нагумо снова приказал ложиться на обратный курс. С мостика «Амацукадзе» я увидел, как с «Секаку» передали прожектором: «Поворот все вдруг вправо на 180 градусов».

Вскоре флагманский прожектор снова промигал:

«Скорость 24 узла».

И, наконец, в 01:30, когда все корабли завершили разворот, последовал еще один приказ: «Всем кораблям лечь на курс 0 градусов».

Томительно шло время в ожидании воздушного удара противника. Однако ни одного вражеского самолета не появлялось. Видимо, одинокий самолет, атаковавший «Дзуйкаку», совершил ошибку, вспугнув наше соединение, а остальные не могут нас найти.

На рассвете 26 октября в 03:45 по японскому времени (местное время — 05:45) на авианосцах начали подъем самолетов на полетную палубу. Еще глубокой ночью корабли нашего авангарда, теперь оказавшиеся в нашем тылу, катапультировали в кромешную темноту семь самолетов-разведчиков. Через 30 минут с палуб авианосцев вылетели еще тринадцать разведывательных машин. Затем все корабли развернулись и снова пошли курсом на юг.

Около 05:00 по переговорной трубе раздался голос лейтенанта Шодзи из радиорубки:

— Самолет-разведчик с «Секаку» сообщает о крупном соединении противника в квадрате КН-17. Соединение состоит из одного авианосца типа «Саратога» и пятнадцать других кораблей. В 04:50 оно шло курсом на северо-запад.

Я потерял дар речи, когда убедился, что квадрат КН-17 находится всего на расстоянии 210 миль по пеленгу 125. Мы-то считали, что противник должен находиться у нас прямо по курсу или даже чуть справа.

Холодные мурашки побежали у меня по спине. Я уверен, что также чувствовал себя любой из офицеров нашего соединения, смотревший в этот момент на карту, которая показывала, насколько мы были близки к тому, чтобы снова попасться в капкан, расставленный противником. Если бы мы продолжали двигаться в южном направлении, как того требовал штаб Объединенного флота, а не уходили время от времени на север, то американцы нанесли бы нам удар с тыла, разгромив нас и уничтожив.

На мостике «Секаку» адмирал Нагумо впервые за сутки позволил себе улыбнуться и приказал немедленно поднимать в воздух самолеты.

Взревели моторы. Все хорошо помнили Мидуэй, когда колебания и промедление привели к катастрофе.