Александр Долгов - Цой: черный квадрат

Однажды Цой пришел на съемочную площадку с подбитым глазом. У него спросили: «Витя, что случилось?» Он отвечает: «Ничего. Упал, ударился о бровку». Признаваться, что ему «поставили бланш», он был не намерен. Еще бы! На площадке он всем показывал, какой он жуткий каратист и все время советовал нашему оператору Олегу Смирнову забросить свои занятия культуризмом: мол, все это фигня, чем ты тут занимаешься.

«Киношники» жили в новой большой гостинице «Славутич», что на берегу Днепра. Постоянно проходили какие-то вечеринки. Не сомневаюсь, ребятам было весело. Рома Альтер устроил им один концерт – каким-то образом ему удалось запудрить мозги дирекции Дома ученых. Концерт там был просто классный!

Чуть позже, когда по городу уже прошел слух, что в Киев приехало КИНО, на съемочной площадке постоянно торчали многочисленные фаны. Было настоящее паломничество.

Цой действительно был немногословным. Если он говорил, то всегда очень тихо, как бы сквозь зубы. Но это было не свысока, очень сдержанно так получалось, без всяких звездных наворотов.

Он мне сразу очень понравился, равно, как и остальные «киношники». Конечно, они были явно другие. Я раньше не встречал подобных людей. Они были все в себе. В чем ходили, в том и играли. И это была не поза, не какой-то дешевый наигрыш, а просто образ жизни.

В общем, я до сих пор вспоминаю о тех съемочных днях в конце лета 1986-го. Мне было в кайф с ними работать. И всем остальным в нашей группе тоже.

Монолог записал Александр ДОЛГОВ

ROCK-FUZZ № 18/1995

Необычный парень. Стопроцентный музыкант

Таким Виктор Цой запомнился его друзьям и знакомым. 20 лет назад они пересеклись по жизни и пошли по ней маршем, кто куда. На определенном отрезке времени каждый из них был по-своему вовлечен в игру под названием КИНО. Александр ДОЛГОВ и NADINE попросили Артемия Троицкого, Алексея Вишню, Наиля Кадырова, Игоря Гудкова и Андрея Усова вспомнить подробности их знакомства с Цоем.

Игорь «Панкер» (он же «Монозуб») Гудков: Вся наша компания варилась вокруг Свиньи. Был такой человек – Андрей Панов. В то время я переехал с Гражданки в Купчино. Мне было скучно. Совершенно случайно познакомился: мы менялись пластинками на толкучке, куда люди, любившие музыку, тогда и стекались. Туда стекся Свин, стекся я. Он не был Свиньей, я не был Монозубом, не было никакого Цоя. Нам было лет по семнадцать. Мы со Свиньей одногодки, 1960 года рождения. В 17 лет я ничего не делал. Я доказал своим родителям, что не хочу учиться в институте. Мне всегда говорили, что это очень стыдно и неприлично. Я петербуржец в 9-м колене. Мой прадед служил статским советником во дворце Его Императорского Величества. Но не дворянским род был. И все с высшим образованием. И вот первый в роду человек заявляет: «Я не хочу учиться». Это была полная мотивировка того, что я не мог себе найти профессию. Стоял вопрос об армии, который решался посредством работы грузчиком во всяких военных учреждениях, которые давали отмазы – бронь так называемую.

И вот, я познакомился со Свиньей на толкучке. Мы выяснили, что живем рядом. Примерно одну и ту же музыку любим. Тогда, конечно, панк-рока не было никакого. Спектр был широкий. Например, Свинья очень любил KISS, OSIBISA, CHICAGO. А я любил GENESIS, арт-рок в основном. Мы были прогрессивной молодежью. И у Свиньи можно было собираться. Редкий случай, когда мама была не против. Как возник там Цой? Через Пашкова. Максим Пашков жил там рядом. Потом он учился со Свиньей в Театральном институте, его окончил. У них была группа ПАЛАТА №6.

«FUZZ»: A чем занимается сейчас Пашков?

Игорь: Я не знаю. Он был очень талантливый музыкант. Потом пил сильно… Он окончил Театральный институт, в отличие от Свиньи. Он несколько раз собирал свою группу. В ПАЛАТЕ №6 играли как раз его песни. Цой не писал своих песен. И поскольку нам любая группа была интересна… Цой долгое время от нас скрывал песни, не показывал. Свинья там вовсю уже играл на гитаре. Свинья был признанным у нас лидером. Цой жил возле Парка Победы, Свинья на пр. Космонавтов… Панк-рок зарождался в Купчино, это точно. Рыба там тоже жил. Потом они сделали группу ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ.

Тогда трудно было себе представить день, когда мы все не собирались вместе. Компания могла быть разной. Например, я, Цой и Пиночет. На следующий день Свинья, Пиночет и Рыбин. Потом Свинья, Рыбин, Цой. Иногда все вместе.

«FUZZ»: Для вас было новостью то, что Цой с Рыбиным назвались ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ?

Игорь: Нет, не было. Это вызывало смех. Когда открылся Рок-клуб, у нас были по субботам собрания, поскольку организация была политизированная. Все члены клуба должны были приходить. И это было здорово, потому что в пятницу мы все где-то напивались. А в субботу собирались в Большом зале: все единомышленники, все делающие музыку, разную, но совершенно точно не ту, которая звучит из телевизора, из радио. И вот там происходила перекличка. Мы с Пашей Крусановым – такой писатель нынче очень модный – организовали группу АБЗАЦ. Естественно, с нас начиналась перекличка: «АБЗАЦ!» Вставал Паша Крусанов, имея явно помятый вид, и говорил: «Я! АБЗАЦ здесь» – «Прекрасно». Потом доходили до: «ГАРИН И ГИПЕРБОЛОИДЫ!» – «Отсутствуют». Все это вызывало радостный смех. Когда первый раз прозвучало «ГАРИН И ЕГО ГИПЕРБОЛОИДЫ», это было смешно. Офигенное название. Я очень жалел, когда они его сменили на КИНО, потому что мне казалось, что прежнее название – просто супер. Оно было абсолютно необычное.

«FUZZ»: Что пили?

Игорь: Сухое вино. Водку пили, но очень мало. Вообще пили все. Было же время дефицита тотального. И тотальной нехватки денег. Это было пьянство на уровне времяпрепровождения. Потом уже у людей начались проблемы. Бутылка вина, поиск денег на вино, поход в гости… Тогда же время текло мед-лен-но. Сейчас каждый день концерты, каждый день европейская звезда. А тогда мы знали, что сегодня у нас, например, 15 апреля, и что через месяц, 15 мая, концерт, в котором будут участвовать АКВАРИУМ, РОССИЯНЕ, еще кто-то. И все. Представляешь, как было жить этот месяц? Я первым познакомился с Майком через Гребенщикова. И я притащил его сразу же к Рыбину. Гребенщиков не был в нашей компании. Цой уже потом появился у Гребенщикова, когда наша компания развалилась.

«FUZZ»: Ваша компания знала о БГ?

Игорь: Конечно. Я попал совершенно случайно на концерт в ЛИСИ, где учился мой друг близкий. Он сказал мне, что там будет играть группа. Ну, я поперся. Это был, наверно, год 1979-й. И они там играли в очень странном составе: Майк, Гребенщиков, Сева Гаккель, Файнштейн на басу, Губерман на барабанах. И, поскольку это был новогодний вечер, играли западные рок-н-роллы. Они меня поразили тем, что были все накрашены, у Майка был ошейник с блестками. И они сыграли там песню «Блюз летающих тарелок». Она меня прибила полностью. А в конце Гребенщиков сказал: «Если кто-то хочет купить нашу запись, он может после концерта подойти и поговорить». Шаг был очень смелый – сказать такое в зал. Это же было незаконное частное предпринимательство. Но поскольку концерт был очень хороший, и народ веселился, он это сказал. Я тут же подошел, сказал: «Я хочу купить, очень надо». Он тут же мне дал свой телефон домашний. Я сразу же позвонил, на следующий день. Он мне продал альбом «Все братья – сестры», и мы стали общаться. Он выяснил, что мы слушаем панк. Очень удивился, что у нас есть панковские пластинки. У нас были SEX PISTOLS, THE STRANGLERS. А у него был THE CLASH. И мы стали меняться. А потом произошел фестиваль в Тбилиси и концерт в Гори. Позвонил Гребенщиков и говорит: «Мы приехали с офигительного концерта, и мы его записали. Хочешь запись?» Уже не за деньги. Я сказал: «Конечно, хочу». Мы встретились на стрелке Васильевского острова, он мне дал пленку, я приехал к Свинье. И мы услышали эти песни – «Марину» и прочее. Мы офигели: это был просто Игги Поп! Гребенщиков от нас получил пластинку Игги Попа, PUBLIC IMAGE Лайдона. А потом Гребенщиков говорит: «Ты помнишь альбом „Все братья – сестры“? Там Майк такой. Он альбом записал». Дал мне телефон Майка, я позвонил, приехал, получил альбом, мы стали с ним выпивать тут же, поехали к Рыбе, выпивали дня три, очень друг другу понравились и полюбили друг друга навсегда.