Бернар Виоле - Жерар Депардьё

Достиг ли своей цели Ален Рене, когда пригласил Депардьё сниматься в фильме «Мой американский дядюшка»? Чтение сценария не внушало актеру оптимизма. Женщина и двое мужчин во всех подробностях рассказывают о своей жизни на фоне биологического исследования мозга и типов поведения, связанного с его функционированием. Это экранизация трудов профессора Анри Лабори, биолога и социолога, создателя теории подавления действия, которую сам ученый сформулировал таким образом: «Когда вы не можете ни получать удовольствия, ни бежать, ни бороться, остается одно — терпеть». Исследователь Лабори несколько раз появляется в фильме, проводя параллели между великими законами биологии и поведением трех главных действующих лиц — Жанины Гарнье (Николь Гарсия), Жана Ле-Галла (Роже Пьер) и Рене Рагно (Депардьё).

Фоном для новой картины Рене решил сделать свою родную Бретань, остров, куда он убегал гулять ребенком, сердя своих родителей. Кстати, в названии фильма есть ссылка на детство, с которым каждый из персонажей постепенно расстается. Полный отказ от него доводит до самоубийства, на которое решается персонаж Депардьё, превратившийся в подопытную крысу, поскольку, если верить Лабори, мы выполняем веления бессознательного. Непростая роль, в которую актер вживался за долгие недели съемок: «Главное, нельзя быть естественным: надо быть настоящим. Нет ничего сложнее, чем играть человека в состоянии стресса, не показывая этого. Изобразить заурядного человека — для меня всегда головная боль». Эту боль утишала потрясающая режиссура Рене, дотошно выразившего в образах гипотезы Лабори. Депардьё говорит об этом, комментируя работу режиссера: «Он работает с материалом, как ученый. Никакого плотского, нездорового отношения, как у режиссеров с причудами. И в конце концов, через эту точность он приходит к волшебству».

Фильм «Мой американский дядюшка» был показан весной 1980 года на Каннском фестивале и оттолкнул многих зрителей, которым показался трудным для восприятия. Зато жюри фестиваля рассудило иначе и присудило этому смелому и умному фильму свой специальный приз. В тот же вечер счастливый Депардьё отпраздновал это событие, как полагается, а на рассвете неожиданно нагрянул на виллу, которую снимали его друзья-журналисты из журнала «Премьера». Один из них, Жан-Пьер Лавуанья, вспоминает об этом вторжении без всякого официоза: «Жерар взобрался по фасаду и приготовил салат из помидоров. Он ходил с тележкой по супермаркету в туфлях на босу ногу. Это было так непохоже на звезду. Он был НЛО».

НЛО завис над набережной Круазетт. У этой задержки была своя причина: тогда же в конкурсную программу фестиваля вошел фильм «Лулу» Мориса Пиала, главную роль в котором тоже играл Депардьё. Этот выбор стал неожиданностью для актера, еще не оправившегося от шока после весьма необычных съемок.

Глава шестая

От Пиала до Зиди

Друзья предупреждали: сниматься у Пиала — это ад. Ничего похожего на учтивость Жессюа или невозмутимое спокойствие Рене. Депардьё к ним не прислушался. Он уже повидал немало режиссеров с крутым характером, настоящих диктаторов. Очень скоро ему пришлось признать, как он был наивен. С первых же кадров «Лулу» режиссер задал тон: актера сбивали с толку его зачастую расплывчатые указания, а Пиала кричал, что он ни на что не годен. В последующие дни на него так и сыпались непререкаемые суждения и нелицеприятные сравнения. «Он назвал меня грузовиком с мотором от мопеда», — жаловался Депардьё, который, несмотря на свою корпулентность, в конце концов не выдержал и расплакался. Доведенный до нервного срыва, он «исповедался» главному оператору Пьер-Вильяму Гленну; тот посоветовал отказаться от роли. Но для бывшего хулигана из Шатору об этом не могло быть и речи. «Нет, я не могу доставить ему такую радость!» — ответил он с вызовом. Кроме того, Депардьё чувствовал, что в этом деспоте сидит настоящий художник, который мучается сам и владеет искусством ковырнуть там, где всего больнее, «обнажить нервные окончания, выхватывать лучом прожектора тщательно замаскированные слабости».

Остальных актеров энергичный и эмоциональный Пиала тоже не щадил. Изабель Юппер, веснушчатая Дюймовочка в полтора метра ростом, которую режиссер назвал бездарной актрисой, слушала и пропускала все мимо ушей; она догадалась, что «взрывы» мастера тщательно просчитаны — такова его личная манера заставлять актеров глубже проникать в характер своего персонажа. Ги Маршану тоже доставалось. «Мне запомнилось, что съемки проходили трудно, но эффективно», — честно признался он. Его приятель Жерар тоже работал по-своему результативно. Несколько раз желчный режиссер грозился уйти с площадки, потому что ему надоело снимать «это дерьмо». Однажды он исполнил свою угрозу, предоставив Депардьё закончить запись эпизода. Та еще задачка, если почитать краткое изложение сюжета, составленное самим Пиала для прессы: «Лулу, главный герой; Нелли, двадцати четырех лет, жена Андре; Андре, тридцати шести лет, рекламщик; Луи, двадцати восьми лет, без определенных занятий; действие происходит в Париже в 1979 году». С грехом пополам съемки этой «картины нравов» подходили к концу, к великому облегчению актеров и членов съемочной группы, которые все клялись и божились, что больше на такое не подпишутся. Все, кроме Депардьё, который собирался схватиться с самодержцем врукопашную.

Во время рекламной кампании фильма Пиала и Депардьё продолжали переругиваться через прессу. Чтобы отомстить за себя, актер соглашался давать интервью всем и каждому. Выступая на радио «Европа-1», уже он не жалел хлестких выражений: «Пиала устанавливает на площадке какую-то вялую атмосферу, которую актеру выносить очень трудно, потому что ты постоянно обнажен перед камерой. Очень трудно работать в таком дерьме». И в заключение Депардьё выпустил последнюю отравленную стрелу: «Подумать только, люди станут платить по восемнадцать франков, чтобы это увидеть!»

Ошарашенный такой отповедью, обидчивый Пиала почуял опасность полемики, которая могла бы навредить фильму, готовящемуся к выходу на экраны. Конечно, он не смог просто смолчать («На мой взгляд, единственный большой актер французского кино — это Жак Дютрон[33]»), однако решил влить ложечку меда, заявив, что ни разу не усомнился в талантливости исполнителя главной роли в своем фильме: «Я не сразу смог приспособиться к работе с Депардьё; я даже попытался, но безуспешно, подчинить его своим методам. Сегодня я сдаюсь: он был прав. Даже если он чересчур отделывает свою роль, то делает это умно и многое привносит в ее рисунок. <…> Порой я мучил его, запирал в душные эпизоды, в тесные декорации, тогда как он любит простор. Но из этого получилось сильное впечатление: Депардьё, похожий на зверя в клетке».