Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Развернулись перед самым мостом, маневрируя, со второго раза аккуратненько подошли кормой к англичанину и, приплясывая на волне, долго заводили буксирный трос. На полную мощь заработали двигатели, и… наш солидного диаметра трос лопнул, издав короткий, противный звук. Повторили маневр, но все окончилось с тем же результатом: не выдержал и запасной буксирный трос.

Нам что-то кричали с авианосца и размахивали своим тросом. Мы снова подошли к ним, приняли их трос. Он оказался настолько толстым, что пришлось немало повозиться, чтобы завести его в гак – специальный крюк буксирного устройства. Вот этот трос выдержал нагрузку. Мы с неимоверным трудом медленно принялись оттаскивать авианосец от берега. Подошли еще буксиры, и соединенными усилиями «Триумф» удалось поставить на его место посредине Невы.

Ранним утром мы швартовались к причалу у набережной Красного флота. Вид у буксира был воинственный, как после боевого сражения. Мы сделали все, что могли, отбуксировали авианосец и чудом сохранили родной РБ 122.

По прошествии многих лет бессменный редактор «Седьмой тетради» журнала «Нева» Анатолий Петров с журналистским блеском написал о том наводнении. За нашей работой он с приятелями наблюдал с моста Лейтенанта Шмидта. («Нева», 1999, № 4).

Навигация завершилась благополучно. Однажды вечером на стоянке капитан пригласил меня в свою каюту. Был Илья Семенович в хорошем расположении духа, расспрашивал об учебе, что я думаю делать после окончания школы. Помня наш предыдущий разговор на эту тему, отвечал уклончиво, что еще не определился, время покажет.

Неожиданно капитан спросил:

«Красные штаны о тебе интересовался у нашего начальства. Уж не родственник ли он тебе?»

«Какие красные штаны?» – в полном недоумении спросил я.

«Обыкновенные генеральские штаны – с красными лампасами, – улыбнулся Илья Семенович. – Уж не в родстве ли ты с ним состоишь?»

Я сообразил, что владелец «красных штанов» – Федор Алексеевич Остапенко и в тон капитану дипломатично ответил:

«Он точно такой же мне родственник, как и Вы, только с Вами я вот уже почти три года каждый день общаюсь».

«Ладно, иди себе… А я дал о тебе хороший отзыв», – на прощанье сказал капитан.

Все острее стал ощущать, что мое зрение ухудшается. Выручал приобретенный опыт, район плавания досконально изучен, я хорошо усвоил, где располагались буи, створы, вехи. Вот только в ночные ходовые вахты было сложнее. Приходилось особенно напрягаться, всматриваясь вдаль, чтобы не прозевать появление ходовых огней встречных кораблей, проблесковых буев, маяков. Хорошо, что левый глаз работал и за себя, и за правый. Зато при чтении он бастовал, перекладывая обязанности на правый глаз. Идти в поликлинику к офтальмологу мне и в голову не приходило. А если бы и пошел, от него узнал бы то, что и сам хорошо знал. Оставалось пережить зиму, постараться окончить школу и поступить в университет.

Мысленно я был уже готов проститься со ставшим моим домом РБ 122. Но произошло это несколько раньше, чем ожидал.

В середине мая 1956 года я простудился и несколько дней отлеживался у Шуваловых. Выздоровев, приехал на набережную Красного флота, но там не обнаружил своего РБ 122. На дебаркадере диспетчер сказал, чтобы я явился в район яхтенного клуба в устье Малой Невки, где определена временная стоянка буксира. По приказу командования он передан в распоряжение спортивного комитета: в эти дни проходит парусная регата, и РБ 122 с застекленной на все четыре стороны рулевой рубкой идеально подходит для спортивных судей.

Вот это сюрприз! Яхты соревнуются, судьи судят, а команда, отдыхает целыми днями. Недурно! Такая курортная жизнь мне на руку: буду продолжать усиленно готовиться к экзаменам.

Утром заступил на вахту. Вскоре на борт прибыла группа судей, и мы взяли курс на Финский залив. Справа проплывал величественный стадион имени Кирова.

В этих местах наш буксир ни разу не был. Дежуривший второй помощник капитана Семен Лукич мне полностью доверился и по каким-то своим делам спустился с мостика.

Ярко светило солнце, играло ослепительными зайчиками на водной глади, мешало глазам сориентироваться. Вешку ограждения фарватера я не разглядел, оставил ее справа по борту. На полном ходу буксир взлетел на намытую рекой песчаную косу. Судьи от неожиданности не смогли удержаться на ногах. Прибежал на мостик перепуганный Семен Лукич. Дали задний ход, но буксир даже не пошевелился: сели мы капитально. Хорошо, что под нами была песчаная коса и корпус не получил пробоины.

Мимо проходил небольшой буксирчик. Мы его позвали на помощь, но, как он ни старался, сдернуть нас с мели не сумел.

Случилось то, что когда-то должно было случиться: дало себя знать мое зрение. Жаль, что подвел под монастырь хорошего человека – помощника капитана. Он был уверен, что виною всему просто-напросто моя невнимательность. Я, само собой, получу по заслугам. А вот его ждут крупные неприятности.

Вечером прибыл мощный буксир, вытащил нас на фарватер, и мы своим ходом пришли на свое законное место у набережной Красного флота.

Эту ночь от пережитых волнений почти не спал. Ранним утром вышел на берег и побрел куда глаза глядят. Очнулся на Московском проспекте, недалеко от Фрунзенского универмага. Мимо с шипением прошли поливальные машины, прохожих становилось все больше и больше. Вот уже принялись за дело расклейщики газет. Я подошел к стенду, и мой взгляд остановился на короткой спортивной информации. Репортер сообщал, что очередной день Балтийской парусной регаты начался весьма необычно: судейский корабль… сел на мель.

…Оправдываться перед начальством я и не думал. Да и как оправдаешься, если кругом виноват! Лишь твердо заявил: указание второго помощника капитана оставить злополучную вешку слева не расслышал из-за того, что в рубке было много народу. А был ли Семен Лукич на мостике во время аварии, никто даже не спросил.

Наказали меня с максимальной строгостью: стал я матросом второго класса. Главное – пришлось распрощаться с красавцем РБ 122 и перейти на маленький черномазый буксирчик. Впрочем, грустить мне не пришлось, я сразу же ушел в очередной отпуск. К тому же мне еще полагался и отпуск на период выпускных экзаменов в школе, и отпуск для поступления в университет.

По утрам, едва перекусив, на трамвае доезжал до Московского парка Победы. В те годы он не был столь многолюден, как сейчас. Я облюбовал один из маленьких островков. Добирался туда очень просто: переплывал узкую протоку, держа над головой одежду и пару учебников. Никто мне не мешал, до вечера читал и перечитывал учебники и пособия. От усталости и голода начинала кружиться голова. Снова переплывал протоку и ехал к тете Лизе. По ее настоянию я поселился у нее.