Людмила Соколова - Московский модерн в лицах и судьбах

Мировая пресса восторженно отзывалась о русских экспозициях. По итогам выставки французская газета Liberté написала: «Мы находимся еще под влиянием чувства удивления и восхищения, испытанного нами при посещении русского отдела. В течение немногих лет русская промышленность и торговля приняли такое развитие, которое поражает всех тех, кто имеет возможность составить себе понятие о пути, пройденном в столь короткий срок. Развитие это до такой степени крупное, что наводит на множество размышлений».

Франц Осипович за участие в Парижской выставке был награжден серебряной медалью – а это уже международное признание!

И в 1901 году архитектор принимает участие в Международной торговой выставке в Глазго. Для русского участия он строит павильоны «Центральный», «Сельскохозяйственный», «Лесная промышленность» и «Горное дело».

Сам зодчий считал ансамбль на Международной выставке в Глазго своим лучшим произведением: «Эти постройки, в которых я старался придать русскому стилю суровость и стройность северных построек, мне милы более моих других произведений. Для меня это мой девиз».

И в том же году Шехтель, на счету которого помимо выставочных павильонов уже 45 крупных реализованных проектов, становится академиком архитектуры.

Несмотря на такую загруженность работой, Франц Осипович всегда был в гуще творческой жизни Москвы. Он стал одним из основателей Московского литературно-художественного кружка, в который входили такие замечательные личности, как А.П. Чехов, В.Я. Брюсов, К.С. Станиславский, М.Н. Ермолова, А.И. Южин-Сумбатов, А.Ф. Кони и др.

По свидетельству Владислава Ходасевича, его посещали: Бальмонт, Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Мережковский, Венгеров, Айхенвальд, Чуковский, Волошин, Чулков, Городецкий, Маковский, Бердяев, Измайлов…

С момента открытия в 1899 году до закрытия в 1920 этот кружок был средоточием культурной и художественной жизни Москвы.

Франц Осипович к тому же с 1906 по 1922 год был бессменным председателем Московского архитектурного общества (МАО), с 1908 года состоял членом комитета по устройству международных конгрессов архитекторов. Вскоре его имя становится хорошо известным в Европе. Общества британских архитекторов, архитектурных обществ Рима, Вены, Глазго, Мюнхена, Берлина, Парижа избирают его почетным членом.

Подрастали дети, в доме всегда жили родственники и друзья, – словом, семья была большая, и особняк в Ермолаевском ей стал тесен. И в 1909 году архитектор строит новый особняк, на Большой Садовой, № 4, с просторной мастерской рядом. Этот дом видел многих замечательных людей. Сюда с удовольствием приходили не только друзья архитектора, но и приятели детей. Кстати, именно из этого особняка обычно веселый и гостеприимный хозяин чуть не взашей выталкивал нахального крикливого поэта, который ухаживал за его дочкой Верочкой, – Маяковского. Стены особняка украшали произведения известных художников – Врубеля, Левитана, Маковского, саратовских художников, – многие из которых были ему подарены авторами. Архитектор собирал не только картины, – персидские миниатюры, гобелены.

Первая мировая всколыхнула в русском обществе не только такие прекрасные чувства, как патриотизм, самопожертвование, единение перед лицом врага, но и самые низменные: национализм и шовинизм, подозрительность и оголтелый поиск врагов внутренних. Многие обрусевшие немцы, предки которых веками верой и правдой служили России и для которых она давно стала родиной, ощутили это на себе в полной мере.

В 1914 году (по некоторым данным, 1915 год) Франц-Альберт перешел из католичества в православие в церкви Святого Ермолая на Козьем болоте. Это по ее имени назван переулок – Ермолаевский, в котором Шехтель построил себе особняк. В 1932 году церковь снесли, на ее месте – сквер между домами № 6 и 8 на Большой Садовой улице. И стал Франц Федором – под этим именем он и вошел в нашу историю и архитектуру. Его сын Лев пошел еще дальше и взял фамилию матери – Жегин.

После Октябрьского переворота семью Шехтель выгнали из собственного дома, и Федор Осипович вместе с женой и старшей дочерью Екатериной скитались по съемным квартирам. Часть своей богатой художественной коллекции и библиотеки архитектор сумел вывезти и спрятать в помещении Московского архитектурного общества, а часть имущества пришлось постепенно продавать, чтобы иметь какие-то средства к существованию.

Федор Осипович хотел быть полезным новой власти, да и не мог он быть без работы. Он работал во ВХУТЕМАСе, все время делал проекты зданий, заводов, памятников, которые не были приняты… Занимался перестройкой касс, магазина, оркестровой ямы и ремонтными работами в здании МХТ.

В конце 1920 года Ф.О. Шехтель возглавил вновь созданную Художественно-производственную комиссию научно-технического отдела высшего совета народного хозяйства (ХПК НТО ВСНХ), которая, по словам историка искусства Людмилы Владимировны Сайгиной, «оказала историческое влияние на формирование новых жанров революционного искусства – агитационного фарфора, графики и текстиля».

Словом, как и прежде, он много работал, только вот материальных результатов практически не было. В этот период, пожалуй, единственным реализованным проектом в Москве можно считать Туркестанский павильон на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Нескучном саду.

У Шехтеля не было средств платить за съемные квартиры, и больных родителей со старшей сестрой приютили у себя в небольшой квартире на Малой Дмитровке, 25, кв. 22 Вера с супругом Г.Д. Гиршенбергом.

За три месяца до смерти Шехтель написал отчаянное письмо близкому другу И.Д. Сытину:

«Я ничего не могу есть, ослаб до того, что не могу сидеть; лежать же – еще хуже; у меня остались одни кости да пролежни. Очевидно, я должен умереть голодной смертью… Вы меня не узнаете, мне кажется, у меня на лице один только нос… У меня даже нет средств на лекарства. Между тем я окружен несметными, по-моему, богатствами. Мои коллекции стоят сотни тысяч, но никто не покупает… Продайте все это в музеи, в рассрочку даже, но только, чтобы они кормили жену, дочь и сына Льва Федоровича!

…Я строил всем Морозовым, Рябушинским, фон Дервизам и остался нищим. Глупо, но я чист…»

«Чист» – читай беден. Даже нищ.

Вот так. Прожив такую яркую, насыщенную жизнь, построив по всей России большое число зданий, талантливый архитектор скончался, горько сожалея, что не смог обеспечить будущее своим детям и внукам…

Отпевание Шехтеля прошло в церкви Святого Ермолая на Козьем болоте, в котором он в свое время принял православие. Федор Осипович похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище (15-й участок) на территории фамильного захоронения, которое было сооружено по его проекту в 1895 году.