Денис Давыдов - Дневник партизанских действии 1812 года

другого не годился, как для ночлега или привала. Направление мое

долженствовало быть на Борисовское мостовое укрепление, Логойск и

Молодечну; но так как поворот неприятеля с Минской дороги на Виленскую

отстранял меня от оного на сто тридцать верст, то и по означенному

направлению я не мог уже догнать его прежде Ковны или, по крайней мере,

прежде Вильны. Чтобы удостовериться в том, надо знать, что 20-го ноября,

когда после переправы моей чрез Березину, я ночевал в Уше, французская

армия находилась уже в Илие. Кто взглянет на карту, тот увидит

пространство, разделявшее меня от неприятеля; несмотря на то, я решился

действовать по предписанию.

Не доходя пятнадцати до Шеверниц верст, я узнал, что прибыла туда главная

квартира. Оставя партию на марше, я поскакал один прямою дорогою в

Шеверницы. Светлейший в то время обедал. Входя в ворота, повстречался со

мною английской службы полковник сир Роберт Вильсон. Он бродил около двора,

не смея войти в квартиру светлейшего по причине какого-то между ними

взаимного дипломатического неудовольствия. Будучи коротко знаком с ним с

самого 1807 года кампании, я спросил его, что он тут делает? "Любезный

друг! - отвечал он мне, - жду известия о решительном направлении армии

после того несчастия, которое я давно предвидел, но которое при всем том не

может не терзать каждое истинно английское и русское сердце!" "Английское

сердце" невольно навело на уста мои улыбку, с которою я вошел в сени избы

светлейшего, и велел вызвать полковника Толя, чтобы лично от него

удостовериться в известии о переправе неприятельской армии чрез Березину и

узнать, не будет ли мне какого иного направления? Толь и князь Кудашев

вышли ко мне в сени и звали меня в избу. Но я, ненавидя бросаться на глаза

начальникам, отказался; тогда они объявили самому светлейшему о моем

прибытии. Он приказал от своего имени позвать меня, обласкал меня, как он

умел обласкивать, когда хотел, посадил за стол и угощал как сына.

Сколько я тут видел чиновников, украшенных разноцветными орденами, ныне

возвышенных и занимающих высокие должности; их в то время возили при

главной квартире подобно слонам великого Могола! Сколько я там видел ныне

значительных особ, тогда теснившихся в многочисленной свите

главнокомандующего и жаждавших не только приветствия и угощения, но единого

его взора! Умолчу о подлостях, говоримых ими даже и мне, недостойному!

После обеда светлейший расспрашивал меня о делах при Копысе и при

Белыничах, хвалил расчет мой перед нападением на депо и упрямство мое при

завладении последним местом, но пенял за лишнюю строгость с Поповым,

которого я принял за мэра Копыса, и прибавил с шуткою: "Как у тебя духа

стало пугать его? У него такая хорошенькая жена!" Я отвечал ему, что, судя

по нравственности, я полагаю, что у могилевского архиерея еще более жен,

которые, может быть, еще красивее жены Попова, но я желал бы, чтоб попалась

мне в руки сия священная особа; я бы с нею по-светски рассчитался. "За

что?" - спросил светлейший. "За присягу французам, - отвечал я, - к которой

он приводил могилевских жителей, и за поминания на эктеньях Наполеона.

Чтобы в том удостовериться, - продолжал я, - прикажите нарядить следствие.

Ваша светлость, можно не награждать почестями истинных сынов России, ибо

какая награда сравниться может с чувством совести их? Но щадить изменников

столько же опасно, как истреблять карантины в чумное время". С сим словом я

подал ему список чиновников, кои присягали и помогали неприятелю.

Светлейший взял оный от меня, прочитал и сказал: "Погодим до поры и до

время". Я узнал после, что архиерей могилевский был разжалован в монахи, но

не знаю, по моему ли представлению или по представлению другого.

Насчет направления моего я только получил повеление догонять французов чрез

Ушу, Борисовское мостовое укрепление, Логойск, Илию и Молодечно. А так как

партия моя, обремененная двумя орудиями, не могла следовать за мною прямою

дорогою к Шеверницам, то и заставила меня ожидать прибытия ее до полуночи.

Между тем флигель-адъютант Мишо (что ныне генерал-адъютант и граф Мишо)

пристал ко мне, чтобы под покровом моей партии догнать Чичагова, к армии

которого он был командирован. Оставя орудия наши, как обузу слишком

тягостную для усиленных переходов, мы выступили к Жуковцу в четыре часа

пополуночи.

Переправа совершилась по тонкому льду. Мы прибыли в Ушу к ночи.

Двадцатого партия выступила в поход и ночевала у Борисовского мостового

укрепления. В сей ночи полковник князь Кудашев, проездом к Чичагову, пробыл

у меня два часа, взял с собою Мишо и отправился далее с прикрытием одного

из моих урядников и двух казаков, из коих один только возвратился, прочие

два были убиты поселянами. Это было лучшее доказательство истинного рубежа

России с Польшею и намек в умножении осторожности.

Около сего времени морозы, после несколькодневной оттепели, усилились и

постоянно продолжались. 20-го я получил повеление, оставя погоню, идти

прямо на Ковну[58], чтобы истребить в сем месте всякого рода неприятельские

запасы. Такое же - было послано и Сеславину; но ни он, ни я не могли

исполнить означенного предписания: я - по причине крутого отклонения моего

к Нижнему Березину, отчего отстал на сто тридцать верст от неприятельской

армии; а Сеславин - оттого, что, сражаясь с головой оной, чрез удаленность

свою от главной квартиры, не прежде мог получить повеление сие, как по

занятии Вильны и уже раненным.

Пока я шел от Днепра к Березине, все отряды, кроме графа Ожаровского, и все

партизаны, кроме меня, следовали за главною неприятельскою армиею.

Армия сия находилась 11-го в Бобрах, имея авангард в селе Наче, 12-го - в

Неменице, оставя арьергард в Лошнице. 14-го, в восемь часов утра, авангард

оной начал переправляться чрез Березину у Веселова, и 16-го, к вечеру, все

силы были уже на противном берегу. С нашей стороны отряд генерала Ермолова,

состоявший в четырнадцати баталионах пехоты, в нескольких полках линейной

кавалерии и в двух ротах артиллерии, преследовал неприятеля от Орши к

Борисову, куда прибыл 16-го числа.

Большой авангард генерала Милорадовича прибыл из Копыса в Глин 15-го, а в