Лада Исупова - Мастер-класс

Следующий мой рабочий день восьмого декабря – на сценической репетиции (в обед), а потом концерт (в ужин). Впрочем, я работаю в этой школе два дня, и мое присутствие не гарантия закрепления чего-либо, потому что они в остальные дни свободно меняют что хотят и как хотят, а потом на мое недоумение удивляются: «Мы же это уже сделали?!»

4 декабря

Получаю письмо от директрисы:

«У нас нет света для пианино. Тебе он нужен? Ты не можешь принести свой?

А тебе нужна подушка для пианино?»

Ну, первая реакция – раз нет света, то подушка – хорошо, но на самом деле – что это значит? По их дурацким нотам я и со светом не могу играть. Без света даже, наверное, и лучше. «А-а, – скажу капризным голосом, – не видно ничего», – и буду играть, что хочу. Но на самом деле грустно: темно – ладно, но если низко…

7 декабря

Получаю расписание на завтра:

Утренние занятия сняты;

12:30–14:30 – класс и прогон в школе;

15:30–17:30 – генеральная в зале;

19:00 – концерт.

После всей этой круговерти появляется навязчивая мысль: вот а что зазорного в том, чтобы попросить у пианиста, например, помочь просчитать? Или с фразировкой что где разобраться? Это же совсем другое образование. Танцор не всегда видит то, что для музыканта аксиома, он даже не подозревает, насколько безграмотными и смешными видятся его требования со стороны.

Узнаете ситуацию: преподаватель просит для выступления «это» играть отсюда, потом «вот то» – сюда, здесь – меньше ноток, там – больше ноток, сюда эту темочку, потом ту, темпы здесь не такие, а вот эдакие, а сюда под это – вон то? И тут пианист начинает хлопать глазами и пытаться возражать здесь, и здесь, и здесь по нарастающей, и говорить испуганно: «Так нельзя!»

Как обычно реагирует преподаватель? Правильно – настаивает и губы дует. И, когда в итоге все лицезреют это безобразие, и с большей или меньшей очевидностью вылезают нестыковки и несуразности, потому что здесь, как в точной науке, чудес нет, что делает педагог? Правильно, под нос цедит (а то и громко, в меру темперамента), что все бы ничего, но музычка чего-то негодная, и губы поджимает. Кто всегда крайний?.. Правильно. Поэтому и бесилась я всю неделю: они сами не знают, что хотят, репетиций нет, все сыро, а мне все равно ПРИДЕТСЯ это «принеси-то-не-знаю-что» сыграть, а потом полюбоваться на поджатые губы. А сделай вы заранее свою работу качественно – уж свою качественную я гарантирую. К тому же заблуждение считать, что концертмейстеру не надо репетировать с классом, а достаточно дать ноты. Сыграть-то он сыграет (хотя смотря что), но вообще-то мы идем в связке, и надо бы попробовать пройтись вместе. Пианисту – надо. Ну а уж о танцующих, ни разу не репетировавших с концертмейстером, а только в день концерта, и говорить нечего.

В завершение скажу, что в процессе этого всего между директрисой и старшей преподавательницей пробежела кошка, в итоге – дамы держат военный нейтралитет, а у меня на руках список, во многих графах которого значится: № 3 – Что-нибудь, трижды с проигрышем – 8,

№ 6 – Импровизация, уточнить переходы,

№ 7 – Мужская вариация – что в финале?

Завтра концерт…

8 декабря

12:30. Урок

Конечно, меня любезно предупредили, что поскольку мне играть генеральную и концерт, то в школу я могу не приходить, но я сходила и не пожалела – узнала много нового о своей программе и разыгралась. Урок прошел на подъеме. Затем старшая, сколько смогла, поработала свои номера и почистила чужие. Некоторых групп не было, и для меня так и осталось загадкой – подо что они там пляшут.

Были приятные неожиданности. Например, номер со шляпками оказался очень эффектным и здорово оттенял классическое окружение. И то долгое стояние с покачиванием бедрами тоже оказалось оправданным: в это время наш единственный молодой человек кренделя всякие выделывал, очень мило.

Мой ненавистный номер, который я боялась играть, претерпел значительные изменения – был разительно ссажен темп. Не успела я нарадоваться на то, что теперь успею все знаки разглядеть, как попала из огня да в полымя: там та-ак медленно, что мысль останавливается, и удержать ее нет никакой возможности, мелодии-то практически нет! То есть начнешь не спеша разглядывать следующий аккорд – ать! – уже опоздала. Или подумаешь: «Да времени куча, дай посмотрю, чего там у них?» – развернешься, потом кубарем назад и уже не вписываешься в эти дубль бемоли. Ну и, конечно, все время невольно ускоряешь – какое-то божье наказание, а не номер.

Или просят «Фестиваль цветов». Там четыре, с позволения сказать, части. И все подай в разных темпах. Это я помню. Но насколько что куда двигать – не помню! Больше недели прошло с тех пор.

Где кому какая импровизация, конечно, тоже не помню, да и в лицо девиц не знаю, ассоциаций нет, не работала же с ними. Поэтому порадовалась, что пришла, записала, где кому что.

Мужскую вариацию так и не видела – мальчик ушел.

В номере, который ставила директриса, выясняется, что поставлено неточно – полфразы болтается, но старшая не выправляет, а переходит к следующему номеру, и злорадный огонек появляется в ее глазах.

Ко всему прочему добавляют пару новых номеров, и в конце:

– Нам реверанс, пожалуйста.

Начинаю. Останавливает:

– Не такой. Быстрый: вбежать, поклон на два и два, и убежать.

15:30. Генеральная Что сразу порадовало: зал. Кресла расположены полукругом от сцены, и в этой полосе отчуждения сбоку, как дорогое украшение, стоит рояль. Сама сцена невысокая, на уровне крышки рояля, то есть играешь, а они перед тобой как на столе, да с хорошим освещением. Если без нот – просто сидишь, прямо смотришь на них, голову задирать не надо, если по нотам играешь – все равно постоянно они в поле зрения; даже если совсем сфокусироваться на тексте, основное движение – видно.

Сначала куролесил народ из модерна, а потом на сцену высыпали наши…

Выходит класс, который я видела последний раз две недели назад, помнится, там все шло под импровизацию, и на тот момент было недоставлено.

Начинаю заход на гранд аллегро. «Сейчас, – думаю, – по ходу разберемся». Директриса останавливает:

– У нас не это, у нас Чайковский, «Фея золота»!

– Нет!!! Вы же сняли ее!

– Как же сняла?! У меня и в списке вот написано – «Фея золота». Нам «Фею золота», пожалуйста! У вас что, нет нот?!

Да какая, к черту, фея?! Ноты неизвестно где! Вторую часть совсем не помню, если сгонять домой и распечатать по новой, то что, без репетиции играть? И вдруг озарило:

– Так вы же сняли ее, потому что вторая часть никак не сходилась!

– Точно!

И она делает большие глаза: