Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов
Тактически во главу угла ставилось крестьянское восстание, к которому якобы склонялась готовая к протестам деревня. При этом, однако, имелись в виду не скороспелые бунты – революционеры должны были постепенно и тщательно подготовить народное выступление, проживая в так называемых оседлых поселениях. Считались также необходимыми пропаганда и агитация среди рабочих и студенчества, установление связей с либералами и офицерами, привлечение на свою сторону чиновников. Кроме того, в разделе о «дезорганизации» власти был пункт о «систематическом истреблении наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства»[376].
Почему Зунделевич, со своими социал-демократическими убеждениями, примкнул к «Земле и воле»? Причины, на наш взгляд, три: а) третий пункт программы «Земли и воли» полностью отвечал его взглядам; б) в тактических установках землевольцев его вполне устраивали все те тезисы, где речь не шла о крестьянском восстании; в) сами взгляды Зунделевича в 1876–1877 годах находились только в процессе формирования, и его неприятие крестьянства как опоры революции и социализма еще окончательно не сложилось.
В организационном плане «Земля и воля» ввела и со временем только усиливала принципы централизации и подчинения меньшинства большинству. Это был вполне понятный и неизбежный сдвиг по сравнению с чисто товарищескими организациями первой половины 1870-х годов, не способными противостоять карательным органам. Во главе «Земли и воли» стоял Основной кружок, куда за все время существования общества (вплоть до середины августа 1879 года) входило, по разным данным, от 46 до 48 человек. Вступившие в «Землю и волю» с осени 1876 по конец весны 1877 года считались членами-учредителями организации, но при этом никаких особых полномочий у них не было – все члены Основного кружка были равноправны.
Существовал и еще один орган – Большой совет, в который входили члены Основного кружка и все члены организации, находившиеся в момент принятия какого-либо решения в Петербурге. Для разрешения кардинальных вопросов должен был созываться конгресс (или съезд) членов «Земли и воли». В прямом подчинении Основного кружка было пять специальных групп:
1) интеллигентная, 2) рабочая, 3) редакторская, 4) типографская и 5) дезорганизаторская (которая и должна была осуществлять «дезорганизацию власти» путем террористических актов). Местные землевольческие группы и «поселенцы» в деревнях (самыми крупными в 1877–1879 годах были поселения в Саратовской и Тамбовской губерниях), хотя и подчинялись Основному кружку, сохраняли определенную автономию.
Зунделевич находился среди членов-учредителей «Земли и воли», которыми, в частности, были супруги Натансон, Оболешев, А. Д. Михайлов, Г. В. Плеханов, О. В. Аптекман, А. И. Баранников, Л. Ф. Бердников, А. А. Квятковский, Д. А. Лизогуб, А. Ф. Михайлов, В. А. Осинский, М. Р. Попов, Н. С. Тютчев. В числе принятых в Основной кружок в 1878 году оказались Д. А. Клеменц, С. М. Кравчинский, О. С. Любатович, Морозов, С. Л. Перовская, Л. А. Тихомиров, М. Ф. Фроленко. А в июне 1879 года в Основной кружок наряду с некоторыми другими вошли А. И. Желябов, В. И. Засулич, Аксельрод, Дейч, Стефанович. Всего к «Земле и воле» примыкало не менее 210 человек[377].
Неформально самыми влиятельными фигурами в «Земле и воле» были Марк Натансон (арестован 3 июня 1877 года), Ольга Натансон и Оболешев (арестованы 13 октября 1878 года), А. Д. Михайлов, Плеханов и Попов, а ближе к концу существования общества – также Тихомиров и Желябов. Впрочем, Зунделевич ненамного уступал во влиятельности всем вышеперечисленным фигурам, а к 1879 году его роль еще более выросла.
Любатович вспоминала, что Зунделевича «знали как человека очень крупного по энергии, деятельного и ценного в организации»[378]. А Дейч свидетельствует, что еще задолго до первой встречи с Зунделевичем (в июле 1878 года в Петербурге) ему рассказывали о нем как о ловком, находчивом, практичном человеке[379]. Мемуарист добавляет:
При упоминании о каком-нибудь предприятии члены Северной организации [так иногда называли землевольцев. – Г. К.] <…> обыкновенно говорили: «Когда приедет Мойша [одна из революционных кличек Зунделевича. – Г. К.], можно будет это сделать» или: «Необходимо дождаться возвращения Мойши, что он на это скажет» и т. и. Получалось впечатление, что Мойша «специалист» или «эксперт» чуть ли не по всем отраслям революционных дел[380].
Как о человеке необычайной энергии и предприимчивости пишет о нем и Аптекман[381], практичность и деловитость Зунделевича отмечает и Фроленко[382].
Непосредственно же Зунделевич был в «Земле и воле»:
1) лицом, ведающим всеми сношениями с заграницей – переправкой туда и обратно людей, доставкой в Россию книг и типографских принадлежностей, переговорами с эмигрантами и т. п.;
2) создателем двух полноценно работающих нелегальных типографий в Петербурге;
3) добытчиком средств, в том числе и для террористической деятельности;
4) участником подготовки и осуществления двух крупнейших террористических актов – убийства начальника III Отделения Н. В. Мезенцова 4 августа 1878 года и покушения на Александра II 2 апреля 1879 года.
«Министр иностранных дел»
А. Д. Михайлов в письме к товарищам от 16 февраля 1882 года называет Зунделевича «царем на границе» и приводит такие факты:
Он перевозил сотни пудов всяких книг <…>; перевозил, как через лужу, через границу десятки людей, – и ни одной неудачи, ни одного несчастного случая. Среди контрабандистов он пользовался удивительным уважением и доверием. Достаточно было одной записки его, и можно было свободно отправляться на границу к его знакомым; достаточно было сказать, что Зунделевич заплатит (они знали его под псевдонимом), и евреи, рискующие только из-за денег, перевозили бесплатно[383].
Механизм, с помощью которого Зунделевич вытворял подобные чудеса, раскрывают двое – Иохельсон и Кравчинский. Начнем с записок Иохельсона. Переправка производилась на станции Вержболово (ныне – город Вирбалис в Литве) Владиславского уезда Сувалкской губернии, где на границе с Германией располагались таможня и пограничные учреждения. Главным контрабандистом, с которым сотрудничал Зунделевич, был некий Залман (это имя, фамилию Иохельсон не вспомнил). В контрабандном бизнесе участвовали и члены его семьи. Залман был настоящим виртуозом своего дела, умело использовавшим материальную заинтересованность работавших на границе людей[384].
Иохельсон говорит о самых разнообразных способах переправы людей через границу, применявшихся Залманом:
То часовой, как заметит Залмана с его клиентом, удалялся в другую сторону, то таможенный чиновник у шлагбаума сухопутной границы пропускал по каким-то подозрительным удостоверениям, то работник мельницы, стоявший у пограничной речки, переносил людей на спине, точно кули муки, то Залман одевал русских евреями <…> и переводил их через границу как своих родственников и т. д.[385]
По указанию Зунделевича Залман перевозил через границу и запрещенные издания, а впоследствии – типографские принадлежности[386].
Кравчинский в своем
