Жерар Филип. Одно мгновение… и жизнь после него - Анн Филип
– Чем занимаются ваши дети?
– Старшему Габриэлю 21 год. Он мечтает стать кинопродюсером, учится на третьем курсе престижной киношколы. Дочка Жанна только что поступила в Сорбонну на факультет современной филологии. Она увлечена 18 веком, любит Вольтера, классическую культуру. Младший Клеман в следующем году окончит школу, планирует стать биологом – тем, кем я не стала.
– Ваша актерская судьба сложилась удачно?
– Я отработала в театре более двадцати лет. Существовать в этой профессии мне было очень сложно, потому что публика всегда сравнивала меня с отцом, что вполне закономерно. Статус «его дочери» держал меня в постоянном напряжении, я пыталась дать себе объективную оценку, не зная, достойно ли выгляжу, соответствую ли должности серьезной драматической актрисы, гордился бы мной отец. Мать никогда не говорила мне ничего плохого и ничего хорошего о моих ролях, хотя упорно ходила на все спектакли, сидя в первом ряду с непроницаемым, бесстрастным лицом. Как-то раз, во время спектакля мне стало не по себе. И в этот день я решила уйти из театра. Почему? Устала каждый раз доказывать, что умею играть, умею сопереживать, имею право зваться его дочерью. Публике, честно говоря, по большому счету, было все равно. Играла ведущие роли в театре, играла, наконец, в «Сиде» Корнеля, как и отец когда-то. Уйдя из театра, стала сниматься в кино. Сейчас у меня очень много предложений. Дети подросли, услугами нянь я никогда не пользовалась, могу позволить себе роскошь не отказываться от работы.
– Неожиданно для всех вы стали сочинять и публиковать сказки для детей – короткие истории о приключениях лошадки. Решили стать писательницей? Ваша мама тоже пробовала писать для детей – помните, ее сказку об обезьянке по имени Атом, живущей на Луне?
– Я всегда любила лошадей. В душе сохранились редкие, но очень светлые воспоминания детства, когда на пасхальные каникулы мать отправляла меня в Бельгию, к бабушке, которая водила меня в конный клуб. Это были лучшие дни моей жизни. Там я впервые увидела лошадей и влюбилась в них. С тех пор старалась так организовывать себя, чтобы иметь возможность заниматься верховой ездой. Меня никогда не покидала мечта обзавестись собственной лошадью. И вот несколько лет назад судьба подарила мне встречу с конем по имени Танцор. Только мы посмотрели друг на друга, поняли – мы одной расы, одной крови и одной судьбы. У него было несчастное детство, прежние хозяева издевались над ним и в конечном итоге бросили. Душа у Танцора была изломанная, нрав строптивый, все боялись к нему подойти. И лишь я поняла, что окажусь единственной, кто сможет его приручить и укротить. Потому что знала, как выходить из мрака. Мне захотелось вытянуть его так же, как я вытянула себя. Первое, что сделала – купила дом в Нормандии, рядом с его конюшней, стала работать с Танцором. Он не поддавался и не давал себя оседлать. Прошло четыре года, и в один прекрасный день он решил мне поверить. Сегодня счастливее Танцора нет. Это спокойная лошадь, уверенная в любви. Ее больше не сотрясает дрожь, в глазах нет отчаяния, дурные воспоминания перестали терзать душу. У Танцора появилось множество друзей, ему понравилось жить… Я счастлива, что убедила его в том, что все может быть хорошо. История наших взаимоотношений и легла в основу детской сказки. Потом второй, третьей. На сегодняшний день уже вышло восемь книг, и все они рассказывают о Танцоре (Дансёр). Я не сочиняю сюжет, он возникает спонтанно – потому что я пишу о себе. Это истории моего детства и моих переживаний, ведь мы с ним воплощение друг друга.
– Неслучайно, добрый хозяин конюшни, приютивший Танцора и спасший его от гибели, зовется Жером, как и ваш муж?
– Неслучайно. Кстати, мать Танцора погибает уже на второй странице. Я убиваю ее молнией во время сильной грозы.
– Говорят, в преддверии своего последнего часа люди раскаиваются. Ваша мама не попыталась найти пути к примирению?
– Люди раскаиваются перед смертью чаще всего по причине страха. Шока. Думаю, начинать это делать надо много раньше. Моя мать никогда не понимала того, что она со мной сделала. Она так и не попросила прощения. Для нее я была отщепенкой. Она даже не догадывалась о том, что я чувствую, отчего так страдаю. На откровенный, доверительный разговор со мной она была не способна. Это было вне ее понимания. Все ее чувства были направлены на моего отца, и в день его смерти она потеряла смысл существования, цель жизни, вкус к жизни. И даже мы, ее дети, не смогли заменить ей «Жерара Филипа», бренных останков мифа, которого она пережила на тридцать лет.
– А как она умерла?
– В Париже от воспаления мозга. Мать жила одна. Приступ случился внезапно, в ее квартире. Ее отправили в госпиталь
