Герберт Вернер - Стальные гробы
Меня предупредили, что Брест – очаг шпионажа и саботажа. Участники французского движения Сопротивления время от времени похищали и убивали здесь наших военнослужащих. Но город оказался оживленным и мирным. Вовсю работали кафе, бистро и магазины. Присутствие на улице людей в немецкой военной форме вселяло дополнительную уверенность. Был солнечный ноябрьский день. Я решил отдохнуть на полную катушку.
Отведав изысканных блюд из морских продуктов, я прогуливался по живописным улицам города, не забывая осматривать витрины книжных магазинов. В одной из них я увидел Ивонну. Она была продавщицей в магазине. Меня сразу очаровали ее светлые волосы и голубые глаза. Я попросил ее показать мне кое-какие книги, которых, видимо, в магазине не было. Мне удалось вовлечь девушку в разговор, закончившийся ее согласием на свидание следующим вечером.
На другой день, опасаясь, как бы неожиданные распоряжения начальства не сорвали мои планы, я постарался покинуть военный городок пораньше и провел еще один приятный полдень, бродя по улицам Бреста. Задолго до условленного времени я нетерпеливо ожидал Ивонну в бистро напротив городской ратуши. Она появилась – грациозная, хрупкая и настороженная. Девушка сказала, что только раз общалась раньше с немцем, давая ему пояснения насчет книг. Вскоре, однако, она незаметно втянулась в непатриотичную беседу тет-а-тет с одним из оккупантов в полумраке роскошного ресторана. Блюда были великолепны, а десерт девушка подсластила обещанием увидеться со мной снова. К моему огромному разочарованию, вечер завершился слишком рано у забора, окружавшего ее дом на другом конце города.
Я снова встретил Ивонну на следующий день не днем, а вечером. Она не хотела появляться со мной на публике. На закате солнца у калитки под покровом сгущавшейся темноты ей было не так страшно. С этого времени я стал ее постоянным гостем. Когда бы я ни приходил к Ивонне, мой пистолет всегда хранился в кобуре на поясе, поскольку я не был уверен, что встречу ее, а не своего палача, какого-нибудь «маки» на уединенной аллее Бреста. Я уходил из дома Ивонны на восходе солнца, никак не раньше, потому что должен был хорошо видеть всякого прохожего, следовавшего за мной по улицам города. Я никогда не пытался выведывать у Ивонны тайны. Она говорила, что любит меня. Вот все, что я хотел услышать от нее. В свою очередь, я обещал ей все, что возможно, за любовь, которую она мне дарила.
Я был счастлив в эти дни осеннего солнца и цветов. Однако уже через две недели возникла необходимость сообщить Ивонне о разлуке в связи с моей новой командировкой. Мы договорились встретиться, как только я вернусь. Я надеялся вернуться весной, когда зацветут вишневые деревья. Последним напоминанием об Ивонне стал ее светлый развевающийся шарф, который скрылся в ночной тьме, когда мой поезд уходил от перрона.
Прибыв на парижский вокзал в Монпарнасе, я импульсивно принял решение остаться на день в столице и отправиться в Германию вечерним поездом. Осмотрел Лувр, прошелся по Елисейским полям, постоял на площади Этуаль, полюбовался городом с высоты Эйфелевой башни, посидел в кафе «Мир», наблюдая через окно, как проходит мимо блестящая публика. Когда церковные колокола оповестили об окончании дня, я остался доволен тем, что хоть ненадолго, но познакомился с жемчужиной всех городов мира.
На следующее утро, когда поезд пересекал Рейн, стоял глубокий туман. Однако ко времени, когда экспресс прогромыхал сквозь сосновые леса к югу от Франкфурта, туман испарился под лучами солнца. Никто не встречал меня на главном вокзале, поскольку я и не оповещал о своем прибытии. Мне хотелось, чтобы все было именно так. Я не сторонник сентиментальных встреч на публике.
Недалеко от привокзальной площади, на тихой аллее, располагался дом моих родителей. Свернув на знакомую улицу, я увидел впереди себя пару стройных ножек. Только со второго взгляда я понял: а ведь это моя сестра.
– Труди, – произнес я одно лишь слово. Она обернулась и заключила меня в свои объятия. Ее слезы увлажнили мои щеки.
– Почему ты не сообщил о своем приезде? Мы пришли бы на вокзал. Ты отлично выглядишь. Хотя немного похудел, не правда ли?
– Не думаю. Тебе кажется так, потому что мы год не виделись. Расскажи, как отец, как мать?
Пока мы шли к дому, Труди попыталась за несколько минут выложить все новости. Мать сияла от счастья. За год после моего последнего отпуска она извелась в ожидании и даже не спрашивала о войне. Ее интересовали только мое здоровье и аппетит.
– Ты мог бы послать нам телеграмму, тогда я испекла бы к сегодняшнему дню пирог, – сказала она.
Тем не менее в это утро пирог был все же испечен. Я позвонил по телефону отцу. Он закрыл на весь день свой офис и прибежал домой. Отец тепло приветствовал меня. Мы пожали друг другу руки, как два старых солдата.
– Здравствуй, сынок, сколько продлится твой отпуск на этот раз? – спросил он.
– Я не в отпуске, папа. Остановился проездом по пути к Балтийскому морю. Могу побыть дома не больше 30 часов.
– Печально. Но погоди. Дай мне подумать, что можно сделать, чтобы ты получше провел это время.
Затем он начал расспрашивать меня. Как я заслужил свою награду? Что представляет собой битва за конвои? Как влияют бомбардировки глубинными бомбами на лодку и экипаж? Он хотел знать мое мнение о перспективе войны с англичанами и обо всем, что касалось моих боевых походов. Постепенно наш разговор коснулся тем, которые, кажется, его особенно тревожили.
– Не думаешь ли ты, что наши войска на континенте слишком растянули свои коммуникации? Достаточно ли у нас живой силы, чтобы контролировать оккупированные территории? Сколько еще фронтов мы можем позволить себе открыть? – задавал он мне тревожные вопросы. Я не ответил, так как сам испытывал смутное беспокойство. И перевел разговор на более приятные темы.
Этот и следующий вечер, проведенные в родном Убермингене, успокоили мою душу. Быть дома значило оказаться в безопасности, укрыться на островке спокойствия и родственных чувств среди военной стихии. Несмотря на настойчивые просьбы отца, я почти не рассказывал ему о подлодках и своих ощущениях в бою. Я хотел внушить впечатление, моя служба не представляет смертельной опасности и я всегда стану навещать дом.
Когда мой поезд прибыл в Берлин, дул ледяными резкими порывами северо-восточный ветер. Марианна со своей обычной пунктуальностью ожидала меня на вокзале. Мы шли по почти пустынным улицам к роскошному отелю «Фюрстендорф», в котором я решил остановиться. Апартаменты были гораздо комфортнее и дороже, чем та скромная комната, которую мы наняли во время нашей предыдущей встречи. Но теперь я мог себе это позволить. Марианна тоже изменилась – стала менее сдержанной. Ее ласки заставили меня забыть о том, что шла война, что я сам провел в море все лето и осень. В ее объятиях окружающий жестокий мир исчезал, а воздушная тревога не вызывала беспокойства.
