Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день

По сути, на американской тематике автор сценария (и одноименной пьесы, поставленной во многих советских театрах) Константин Симонов ставил вопросы, которые были актуальны и для многих советских интеллигентов: либо жить в ладу с властью, которую ты считаешь преступной, либо выступать против нее. И образы трех погибших товарищей, которые постоянно возникают в сознании Четвертого, можно было расшифровать, исходя из советской действительности: как упреки фронтовиков, сложивших свои головы на полях войны, тем выжившим товарищам, которые теперь безропотно служили брежневскому режиму.

У Хейфица Высоцкий играл абсолютно другого героя: зоолога фон Корена, в образе которого явственно проглядывал современный фюрер или вождь всех народов. Хейфиц не случайно обратился именно к повести Чехова «Дуэль» (после того как снял «Даму с собачкой» и «В городе С»), поскольку на фоне тогдашней победы державников, которых либералы называли не иначе как сталинистами, именно это произведение звучало наиболее актуально. И симпатии постановщика были на стороне рефлексирующего интеллигента Лаевского, а позиция фон Корена всячески разоблачалась. Вот как об этом рассказывал сам И. Хейфиц в интервью журналу «Советский экран»:

«Зоолог фон Корен оказался искусным изучателем медуз, но никуда не годным воспитателем человека. Такие фон Корены, жаждущие „улучшения“ человеческой породы по методам зоологического отбора, не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что, когда Гитлер еще пешком под стол ходил, фон Корены уже высказывали свои тезисы. Нам не хотелось бы прибегать к прямолинейным аналогиям, рисовать фон Корена как предтечу фашизма, тем более что в глубине души он по-своему добр и сентиментален. Скажем, мы сняли такой кусок: к фон Корену, возвращающемуся домой, со всех сторон сбегаются собаки, ластятся к нему. Он их любит. Он, наверное, не стал бы стрелять в собаку. Но в Лаевского фон Корен стрелять не побоялся. Дуэль для фон Корена оказалась победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. Он ничего не добился. Насилием, страхом нельзя воспитать человека. Так воспитывают только рабов. На этой теме зиждется весь финал повести…»

Выход этих фильмов подви́г и других режиссеров советского кино задействовать Высоцкого в своих аллюзивных произведениях. Так, в 1974 году Михаил Швейцер пригласил его в картину «Бегство» мистера Мак-Кинли», где Высоцкий должен был сыграть хиппующего певца Била Сиггера, распевающего песени о загнивающем Западе. На самом деле под загнивающим капитализмом имелся в виду развитой социализм.

ВраньеВаше вечное усердие!ВраньеБезупречное житье!..

Но здесь аллюзии читались слишком явственно, поэтому цензура хоть и оставила Била Сиггера в картине, однако выкинула почти все его баллады.

В 1975 году другой режиссер, уже из лагеря державников – Алексей Салтыков, – собирался снимать Высоцкого в роли Емельяна Пугачева в одноименном фильме. И опять идея этого приглашения лежала на поверхности: знаменитого русского бунтаря времен Екатерины II должен был играть современный бунтарь времен Брежнева. Правда, в отличие от либерала Швейцера державник Салтыков не ставил целью ткнуть действующую власть в дерьмо: он хотел показать современным либералам, на примере Емельяна Пугачева, к чему может привести бунт. Однако Высоцкого на эту роль не утвердили именно из-за этих аллюзий.

Тем временем в конце 70-х Брежнев уже окончательно перешел на позиции западников. Вызвано это было несколькими причинами: и стремительно прогрессирующей болезнью генсека, благодаря которой в доверие к нему втерлись прежде всего западники, и убежденностью в том, что ему удалось не только закрепить свои позиции внутри партии (отправил на пенсию Подгорного, принял новую Конституцию), но и перехитрить Запад (за шесть лет «разрядки» СССР захватил влияние в девяти странах «третьего мира», а нефтяной кризис вывел Советский Союз в мировые экономические лидеры). Вот почему, когда в 1978 году Михаил Шолохов написал Брежневу упоминаемое выше письмо об угрозе русской духовности со стороны мирового сионизма, генсек от этого послания попросту отмахнулся. Какая, к черту, угроза, если дела идут прекрасно!

Нельзя сказать, что державники безропотно взирали на этот крен, однако все их попытки сдвинуть вектор развития страны в свою сторону не приносили удачи. Случались порой праздники и на их улице, однако кардинально повлиять на общую ситуацию они не смогли. В итоге чаша весов в борьбе за души людей все сильнее склонялась в сторону западников, которым активно помогали их зарубежные покровители. Например, после Хельсинки-75 вещание западных радиостанций на территорию СССР резко увеличилось, а их глушение прекратилось постановлением Политбюро. Было снято глушение «Голоса Америки», «Немецкой волны», а глушение «Свободы» хоть и оставили, однако оно было как мертвому припарка – мощные ретрансляторы обходили любые преграды.

Большое место в этих передачах уделялось творчеству Высоцкого. Причем западные комментаторы называли его песни исключительно протестными. Хорошо помню одну из таких передач «Голоса Америки», в которой рассказывалось о песне «Охота на волков»: там дотошно расшифровывался тайный смысл чуть ли не каждой строчки. Общий вывод передачи был такой: не дает советская власть житья честным и взыскующим правды людям. Отсюда делался вывод, что на цивилизованном Западе ничего подобного быть не может, что там никакой «охоты на волков» никто ни за кем не ведет. А как тогда быть с судьбой Джона Леннона, которого еще с конца 60-х обложили ФБР и ЦРУ не хуже того волка из песни Высоцкого?

Все те зерна, которые сеяли на территории СССР «вражеские голоса», падали на благодатную почву, поскольку родная советская пропаганда, по сути, сидела сложа руки, вместо того чтобы вести не менее активную контригру против своих идеологических противников. Все это было следствием того, что дряхлеющее советское руководство не хотело, да и не могло в силу своего возраста успевать за течением времени. В итоге вместо наступательной политики старики из Политбюро избрали удобный для себя (но не для страны) вариант: уподобились страусу, зарывающему свою голову в песок.

Впрочем, однажды партийные идеологи все-таки попытались предпринять попытку одним махом решить проблему того же Высоцкого. Случилось это вскоре после подписания Хельсинкских соглашений, когда «Таганку» сделали выездной (в 1975 году ее выпустили на гастроли в Болгарию, где было сильно влияние западников – в первую очередь благодаря дочери Тодора Живкова, Людмиле, которая была министром культуры), а «магнитиздатская» слава Высоцкого превысила все мыслимые пределы (записи его концертов теперь были чуть ли не в каждой третьей советской семье). Именно тогда некие люди из аппарата Михаила Суслова предложили руководству страны выслать Высоцкого на Запад. Подспорьем им в этой акции была не только собственная практика (высылка Галича), но и опыт восточногерманских соседей, которые после Хельсинки-75 таким же образом избавились от «своего Высоцкого» – барда Вольфа Бирмана, который был выслан в Западную Германию. Однако с Высоцким этот фокус не прошел.