Владимир Гернгросс - На мостике тральщика

Задания транспортного характера мы получали и в последующем. Так, 7 августа нам было приказано перевезти часть оборудования, предназначенного для судоремонтных мастерских соединения.

Утро того дня застает нас в Туапсе. Выдалось оно удивительно тихим и ласковым. Горы, окружающие город, окутаны легкой дымкой. Смотришь на их очертания и на мгновение забываешь о том, что идет война, что лишь накануне немецко–фашистская авиация совершила массированный налет на город и порт. В воздухе еще стоит резкий запах гари. В городе и теперь разбирают дымящиеся развалины домов, извлекая из–под них тела погибших горожан.

Положение на Кавказе складывается очень тяжелое — и на суше, и на морском театре. С начала августа гитлеровское командование, стремясь сорвать наши морские перевозки, предпринимает систематические бомбовые удары по портам Новороссийск и Туапсе.

Утром 8 августа мы переходим к другому причалу, на который уже доставлены станки для наших мастерских. Как всегда, погрузкой руководит уже немало поднаторевший в этом деле лейтенант Сотников. Августовское солнце, поднимаясь по небосводу, греет все сильнее.

Краснофлотцы и старшины, обливаясь потом, работают без перерывов: в любую минуту могут налететь фашистские самолеты.

С мостика вижу, как к командиру вахтенного поста подходят люди в штатском и о чем–то спрашивают. На стенку выходит старший политрук Савощенко. Поговорив с ними, он поднимается ко мне.

— Это рабочие судоремонтных мастерских и их семьи. Они эвакуируются в Поти. Надо бы взять их с собой, Владимир Михайлович.

— Возьмем обязательно, — отвечаю комиссару. — На этот счет есть приказание контр–адмирала Фадеева. Но предварительно нужно проверить, есть ли у них разрешение на выезд. Посадку произведем после погрузки станков.

— Вот это дело, — улыбается Никита Павлович.

Он тут же поручает радисту Леонову, исполняющему и обязанности писаря, составить список эвакуируемых, а сам направляется к туапсинцам объяснять порядок посадки.

В полдень погрузка оборудования заканчивается. Под его тяжестью «Щит» осел в воду выше ватерлинии.

Дежурный командир отдает распоряжение начать обед, но в эту минуту звучит сигнал воздушной тревоги. Со стороны моря над портом появляется большая группа фашистских самолетов.

Комендоры тут же открывают зенитный огонь. Вода в бухте кипит от взрывов бомб. Эвакуируемые рабочие, их семьи мечутся на причале, не зная, где укрыться. Некоторые из них бросаются к нам на тральщик. Взрывной волной сбрасывает со сходни в воду женщину с грудным ребенком на руках. Погружаясь вместе с матерью, ребенок хватает ручонками воздух. К счастью, рядом со сходней оказывается кок Николай Братских. Не медля ни секунды, не успев даже снять белый фартук, Братских бросается за борт. Сначала он подбирает и передает на тральщик ребенка, а потом спасает женщину. В кают–компании военфельдшер Прилипко оказывает первую помощь маленькому пациенту и, завернув его в белый стерильный халат, передает пришедшей в себя матери.

А налет продолжается. Самолеты, развернувшись, снова пикируют на корабли. С мостика хорошо видно, как небольшие бомбы ложатся в воду словно по линейке, приближаясь к тральщику. Но цепочка взрывов вдруг обрывается, не дотянув до нас с десяток метров. Возможно, это случайность? О нет! Это сыграла свою роль плотная стена огневой завесы, своевременно поставленная перед «юнкерсами» зенитчиками.

Нельзя больше стоять неподвижной мишенью у причала. И я колоколами громкого боя даю сигнал: «По местам стоять, со швартовов сниматься!» Убрана сходня, приняты концы. Манипулирую ручкой машинного телеграфа. Тральщик медленно оставляет причал и, набирая скорость, выходит на внешний рейд. Здесь, маневрируя на полных ходах, корабль уклоняется от очередных атак самолетов.

Корабельные артиллеристы и береговые батареи ведут непрерывный огонь. Неотрывно наблюдаю за «юнкерсами», чтобы не угодить под их удар. Вот они опять заходят для пикирования. Перед ними возникает густая цепочка желтых облачков. Вдруг загорается один бомбардировщик, и тут же вспыхивает другой. Оба самолета, оставляя за собой шлейфы густого черного дыма, врезаются в море.

Бомбардировка длится до самой темноты. Когда наступает затишье, получаю радиограмму из штаба базы. Наряду с доставкой в Хопи оборудования нам вместе с катером–охотником предстоит отконвоировать в Поти транспорт. Выход — в 22 часа. Возглавить конвой приказано мне.

Ну что ж, все ясно, будем конвоировать. Не впервой. Возвращая радиограмму старшине радистов Федору Подмазко, замечаю, что его лицо выглядит очень усталым. У нас по штату всего лишь три радиста, а им приходится одновременно нести две самостоятельные вахты: одну — в рубке по основным каналам, другую — на мостике на ультракоротких волнах. Отдыхают они мало, но жалоб от них мы никогда не слышим.

Выясняется, что уходить в море без захода в порт не можем: не все эвакуируемые успели сесть на корабль, а у многих, уже находившихся на борту, вещи остались на причале. Входим в гавань, окутанную дымом. В порту и в городе полыхают пожары. Глаза слезятся от маслянистой нефтяной гари. В условиях светомаскировки и в сплошном дыму с большим трудом отыскиваем причал, где стояли под погрузкой. Пока принимаем на борт рабочих и их семьи, связываюсь с транспортом и морским охотником, которые включены в состав конвоя. Затем снова выходим из гавани и, заняв место впереди судна, берем курс на Поти. Морской охотник идет замыкающим.

Вся эта операция с заходом в Туапсе занимает меньше часа. И хотя экипаж был уже измотан погрузкой оборудования, многочасовым отражением атак самолетов и маневрированием, моряки безупречно выполняют свои обязанности. Я снова и снова испытываю чувство восхищения людьми корабля, их высоким боевым порывом, сознанием ответственности, возложенной на их плечи Родиной, партией, народом.

Моряки «Щита» окружают вниманием и заботой пассажиров, уступают им свои койки в кубриках и каютах, угощают ужином.

У многих из нас семьи оказались в таком же положении, а у некоторых — в районах, временно оккупированных врагом. Каждый тревожится за судьбу своих близких, живет в ожидании вестей от них. С нетерпением жду писем и я. Жена эвакуирована из Серпухова в далекий уральский городок Асбест. Радуюсь каждой весточке от нее. И горжусь своей Валентиной. Пишет, что работает в женсовете при горвоенкомате, помогает эвакуированным быстрее устроиться и включиться в производительный труд. А как–то прислала даже вырезку из газеты «Асбестовский рабочий» о работе женсовета.