Мария Дмитренко - Веласкес

Художник вслушивался в рев моря, который несся отовсюду, отчего даже воздух казался густым.

— Мы ищем вас, маэстро, — внезапно донесся до его слуха голос маркиза. — Хуан сбился с ног.

Сеньор Амброзио остановился рядом с Веласкесом и тоже смотрел на ревущее море. Что напоминало ему это море? Скорее всего детство. Его отцу хотелось видеть сыновей настоящими солдатами, борцами, и он вверил их воспитание морю. Оно шлифовало характеры, закаляло. А подчас и ласкало. Ведь не всегда оно бывает таким кипящим, море. Но ведь и жизнь состоит не из сплошных битв.

КРАЙ МЕЧТЫ

Галера быстро неслась на восток, к Италии. Все это время сеньор Амбразио рассказывал маэстро о своих походах. Внимательно слушая адмирала, дон Диего отмечал, с каким тактом и уважением отзывался адмирал о противнике, если тот проявлял героизм. Спустя несколько лет художнику придется возобновить в памяти его рассказы до мельчайших подробностей, чтобы написать свое первое полотно на исторический сюжет.

После кратковременной остановки в Генуе путешественники прибыли в Венецию. Красавица Адриатики покорила сердце испанца. Царица морей воздвигла свои прекрасные строения прямо среди моря. Казалось, оно само отхлынуло, оставив застывшую пену — сверкающий белизною город. Так и стоял он со строгими рядами мраморных дворцов и храмов, колоннад и мостов, воздушных балконов и башен, что глядели и не могли наглядеться на свои отражения в водах улиц–рек.

В доме испанского посла в Венеции дона Кристобля де Бенавенте Веласкеса встретили с большими почестями, но он спешил побыстрее встретиться с теми, чьи имена волновали его с детских лет… Веронезе, Тинторетто, Тициана, Белинни, Виваринни, с картинами и колористическими решениями которых он был знаком еще в Испании, здесь, на их отчизне, совершенно потрясли маэстро. Среди живописцев и граждан Венеции он нередко слышал имя Тинторетто. Художник, недавно умерший, безраздельно продолжал царствовать в сердцах своих сограждан.

Веласкес подолгу смотрел на картины мастеров, учился у них удивительному искусству. По нескольку часов в день он тратил на копирование.

В Ферраре, городе его любимого Ариосто, маэстро вместе с Хуаном де Парехой направился во дворец кардинала Сакетти. Рекомендательные письма и здесь возымели свое действие. Кардинал предложил Веласкесу обедать за кардинальским столом.

Художник поблагодарил за честь, но отказался под предлогом, что в Испании он привык обедать в другие часы. В этом была не только долголетняя привычка, но и своеобразная дань обычаям родины на чужбине.

Избавившись от званых обедов, Веласкес обретал свободу в действиях. Судьба дарила ему целых два дня.

Свобода! Он уже отлично знает, что это такое.

По распоряжению кардинала Сакетти экипаж, данный художнику для поездки, был запряжен прекрасными лошадьми. Путники буквально пронеслись мимо Сиены и Болоньи. Впереди был Рим.

Ну, здравствуй, великий город! С глубоким волнением смотрел художник на гордый Рим, лежащий перед ним в долине. Сколько надежд связывал он в своем сердце с этим городом! Он снился ему ночами, пустынный, безлюдный, широко раскинувшийся на своих легендарных семи холмах. Маэстро казалось: закрой он глаза, ноги сами поведут по тысячу раз мысленно исхоженным улицам. Вот это Авентинский холм. Ну, конечно, он. Три храма венчают его вершину, дальше — Палатин в бархате кипарисов; немного влево — Целийский… Но прежде нужно сделать положенные визиты.

Был шестой год царствования на папском престоле Урбана VIII. Добраться к самомý светлому отцу было нелегко простому католику, даже если он художник его величества короля Испании. Но в Риме уже целый год был в большом фаворе племянник папы кардинал Барберини. Обладатель большой художественной коллекции, меценат, кардинал любезно принял испанского гостя. Рекомендации премьер–министра помогли и здесь. Кардинал Барберини разрешил маэстро, если тот того хочет, поселиться в Ватиканском дворце. Кардинал отдал распоряжение выдавать художнику ключи от комнат, где хранились шедевры живописи, чтобы тот в любое время мог осматривать их.

Веласкес поблагодарил его преосвященство и испанского посла в Италии графа Монтеррея за любезный прием. Он постарается им не надоедать.

К площади Святого Петра Веласкес со спутниками попал лишь под вечер. Тишина уже наводила здесь свои ночные порядки, прикрывая все вокруг мягким черным покрывалом. Вот он какой, Ватикан, где живет, никогда его не покидая, всемогущий владыка — верховный жрец, перед которым склоняется ниц весь христианский мир! Еще в детстве отец Саласар рассказывал Диего о Ватикане. Возник он на месте, где, по древнему преданию, язычники казнили первых христиан, обвинив своих идеологических противников в поджоге Рима. Имя свое дворец пап получил от местности, на которой вырос, — Ватиканус. Так и стоит он свыше тысячи лет, земной престол могучего и гневного бога.

Сейчас, ночью, Ватиканский дворец производил величественное и грозное впечатление. Колоссом стоял он перед художником, таинственный, погруженный в сон. Все строения дворца казались единой массой камня.

Пожилой человек в темной сутане, которого кардинал Барберини дал художнику в провожатые, провел путников к небольшой решетчатой двери. Она на мгновение отворилась, чтобы пропустить внутрь пришедших. В сонном свете лампад почти ничего не удавалось разглядеть. Громадный с тысячью ста залами дворец, почти самый обширный в мире, спал. Какой он? Это предстояло выяснить завтра.

Черная сутана привела путников в огромную комнату. Здесь им надлежало жить. Художник огляделся: роскошная мебель, на стенах громадные гобелены, над ними — фрески. На них и обратил свой взгляд дон Диего.

— Федерико Цуккари, — ответила сутана на молчаливый вопрос маэстро. — Роспись в капелле Паолино — одна из его лучших работ.

Пока Хуан делал необходимые на ночь приготовления, Веласкес подошел к окну. Где–то там, за толстыми стенами Ватикана, спокойно дышал во сне Рим.

Господи! Неужели завтра он будет ходить улицами этого города? Завтра он подымется на Капитолийский, самый величественный из семи римских холмов, где сейчас покоятся развалины храма, слава которого могла, пожалуй, соперничать со славою собора Святого Петра! Наступай же скорее, завтра!

Оно пришло, ворвалось через открытое окно шумом большой толпы, и голоса его странно звучали во дворце, чуждом земным интересам.

Веласкес решил начать свое знакомство с городом с изучения его истории. Здесь, как нигде в другом месте, ее можно было читать прямо на улице, ибо каждая из них была историей. С утра и до позднего вечера бродил он в сопровождении Хуана и любезного аббата, данного ему в проводники, тропами, которые проложила история. Палатин встретил их синевой кипарисов. Проводник подвел путников к гроту — глубокой нише, вырытой прямо в холме, где, по преданию, мать–волчица вскормила Ромула и Рема, ставших основателями города. Дальше лежали развалины, полуразрушенные, почерневшие камни. Более двадцати пяти веков прошло с тех пор, как древний Рим, находясь на вершине своего могущества, строил эти дворцы. Пролетели над ними века, занося их пылью войн. Дворцы же остались стоять, погребенные под тяжестью прошлых лет. Но им предстояло пережить второе рождение. В новое время люди, проникнувшись уважением к славе и умению своих предков, открывают их.