Николай Храпов - Счастье потерянной жизни т. 2

— А ты что думаешь, так оставим? Нет, вот завтра соберемся да проработаем тебя как следует, не только перед активом, но и перед массой.

— Вот-вот, это будет самое правильное, — ответил ей Павел, и они разошлись.

Мария была из одного села с Павлом. Вместе с племянником Петра окончила совпартшколу, очень хорошо знала семью Владыкиных, и к Павлу была как-то внутренне привязана. Много рассчитывала на него в будущем по партийной работе, много доверяла ответственного и радовалась его росту.

Ночь провел Павел беспокойно, просыпаясь от тяжелых сновидений. Все они предвещали ему отчаянную борьбу, тяжкие переживания, но благословенный исход.

Из дома вышел он как солдат из окопа в неотвратимую атаку. Заводской клуб гудел от многолюдья. Вошедшему Павлу по-прежнему, девушки предложили место рядом с собою, впереди. Мария объявила о начале заседания. В повестке дня после очередных производственных вопросов, в пункте "разное" стояло: "Вопрос о моральном поведении активиста П. Владыкина".

Павел почувствовал, как сотни глаз, после объявленного, были направлены на него. От смущения поползли мурашки по телу, но он тихо про себя помолился, и в душе его водворился полный покой.

После основных вопросов Мария, вставши, объявила заседанию:

— Товарищи! Нам всем известен Павел Владыкин, как передовой активист, выполняющий самые ответственные поручения по общественно-партийной линии, как примерный производственник и, наконец, как культурный молодой человек. Но последнее время произошла в нем, непонятная нам, перемена. Он стал замкнут, совершенно отстранился от общественной работы, и мы даже не стали видеть его в клубе ИТР, где он был самым активным участником. Сейчас, мы попросим его дать объяснение происшедшей перемене.

Не без волнения, Павел поднялся на сцену и подошел к столу. Но как только приготовился говорить, его сердцем овладела полная тишина.

— Дорогие друзья, юноши и девушки, и остальные производственники! Я очень рад, что имею такую дорогую возможность, побеседовать с вами о моих душевных переживаниях. Почти всем вам известен дом мой: отец, работавший в механическом цеху, мать, работающая и поныне на сборке. Сам я родился здесь, за заводским забором, в поселке. Вместе с некоторыми из вас бегал по улицам в детстве, учился в школе. А когда вырос, передо мной встал один жизненный вопрос, который не давал мне покоя и который я должен был разрешить неотложно, а именно: в чем смысл человеческой жизни? Сотрудничая в городской библиотеке, как вам многим известно, я искал разрешение моего вопроса у Фейербаха, Сен-Симона, Л. Толстого, Достоевского, Белинского, М. Горького, Энгельса, Маркса и других.

В своей речи Павел спокойно излагал мысли и, частично, те из них, какие затронул на факультете перед лектором. В зале царила напряженная тишина. По ходу рассуждений он подумал: "Если я упомяну имя Иисуса Христа, то мне не дадут сказать после того ни слова", — поэтому и решил произнести это в заключение. С большим вниманием все слушали его выступление, как новое и, действительно, нужное.

Наконец, закончив свое объяснение, Павел произнес:

— И я все-таки нашел ответ на мучивший меня вопрос. Да, нашел и успокоился всем своим существом, потому что я нашел и сам смысл жизни. Я нашел ответ, и вы думаете где? Я нашел его в забытой всеми и отвергнутой многими, в том числе и мною, в великой Книге книг. — При этом он достал из внутреннего кармана Евангелие и поднял его над головою, — в святом Е-ван-ге-ли-и! А сам смысл жизни человеческой — в Христе Иисусе!

— До-лой! Хва-тит! Замолчи! — во весь зал, раскрыв широко рот, закричала Мария (во время выступления Павла она села почему-то в рядах) и некоторые, сидящие рядом с нею, топая ногами.

— Тихо! — подняв руку над толпой, сказал Павел. — Если уж потребовали от меня объяснений, послушайте до конца. Только Христос освобождает от власти греха и открывает подлинный смысл жизни человека и жизни вечной, не перестающей. Поэтому я, оставляя вас, призываю последовать моему примеру: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас… и научитесь от Меня… и найдете покой душам вашим", — уже, превозмогая крики, с перерывами закончил Павел.

— Выгнать его! Отнять у него билет и звание общественника! Выкладывая книжечку на стол, Павел добавил:

— Я охотно меняю вашу маленькую книжечку на великую Книгу книг — Библию. И как ревностно служил я вашей, с еще большей ревностью желаю служить Божией книге — Библии.

Под оживленные голоса и выкрики присутствующих, Павел, счастливый, покинул зал навсегда. Выходя, он за своей спиной слышал, что народ бушевал, как море:

— Правильно! Молодец! Вот это да! Все бы ребята так решили, как Павел!

На следующий день, почти с утра, в их с начальником кабинет, к Владыкину пришла Мария.

— Павел! — сев спиной к стеклянной перегородке и лицом к нему, начала она. — Я просто не верю сама себе, неужели это ты? Мы в парткоме сидели до ночи и рассуждали о тебе, а дома я почти всю ночь не спала из-за тебя. Что с тобой случилось? Когда ты и где научился таким словам? Что побудило тебя поднимать то, что выброшено эпохой, воскрешать то, что похоронено?

— Мария! Я не завербован Христом, я отдался Ему, чтобы разделить с Ним терновый Его венец. Из всех мировоззрений и учений, учение Христа я познал как самое животворное, потому что жива, и вечно жива, сама личность Христа!

— Да будет тебе говорить-то! Чем ты докажешь? — перебивая его, возразила Мария.

— Доказать? Вспоминая свое детство, я помню, когда за городом рвались снарядные погреба. С нами под обрывом стояла тогда толпа людей, спасающихся в панике — неизвестно от чего и неизвестно куда.

Вдруг раздался страшный оглушительный взрыв, сотряслась вся земля, (отец еще крикнул, чтобы разинули рты). Так вот, как подкошенная, толпа вся упала под обрыв с криком: "О, Гос-по-ди!!"

Там были толстовцы, лютеране и марксисты. Никто из них не воскликнул: "О, Лев Толстой! Лютер! — и т. д., а воскликнули: — О, Господи!"

Христианство живо, потому что жив Христос, мусульманство мертво, как мертвы мумии святых. В христианстве я нашел не красивый обряд, а саму жизнь, и жизнь вечную. За перегородкой кто-то едва заметно хихикнул, но Мария была поглощена настолько, что не заметила, как в контору, заходя на цыпочках, набилось слушателей до отказа.

Беседа длилась несколько часов. Из уст Павла лился такой поток, что его собеседница не находила ничего, чем бы она могла, не только поколебать веру Павла, но даже, хоть малейшим образом, опровергнуть его доводы. Наконец, сгорая от досады и сознания собственного бессилия, она решила просто урезонить его Евангельским сюжетом.