А. Глумов - Н.А.Львов

Так, 28 января, в тридцати верстах после Нежина, возле триумфальных ворот в урочище Казары, где граничит Черниговская губерния с Киевской, вышли навстречу киевский губернатор, городской голова и магистрат с яблоками на серебряных блюдах, следом депутация от дворянства во главе с предводителем. Предводителем киевского дворянства был Капнист. С этого дня Львов и Капнист не расставались три месяца.

На другой день - поздравления от дворянства с благополучным прибытием. Капнист говорил приветственную речь. Он торопился застраховать себя после того, как княгиня Дашкова потребовала «Оду на рабство». Пришлось тогда же срочно сочинять другую оду: «На истребление в России звания раба» - ответ на именной указ называть себя в челобитных «верным подданным» вместо прежнего «раб»! Капнист посылал уже эти стихи Львову в столицу с тем, чтобы через Безбородко вручить государыне, но Львов был тогда в «угольной яме».

Екатерина II посетила соборы, монашеские кельи, Киево-Печерский монастырь, дальние пещеры, прикладывалась к мощам, причащалась, а по вечерам - балы, карты, маскарады. Капнист не раз приглашался к столу.

К этому времени граф Безбородко должен был получить донесение Коммерц-коллегии от графа А. Р. Воронцова от 2 февраля. Тот докладывал, что в Горном училище производились опыты над валдайским углем, показавшие высокое качество, ничуть не хуже английского. Воронцов предполагал применить его на казенных сахарных фабриках, на строющемся пушечном заводе в Петрозаводске и «на Кронштадтской огненной машине», куда доставка валдайского угля водным путем обойдется значительно дешевле, чем зарубежного. Поэтому надобно возложить на Архарова обязательства приискать людей для «совсем новой, тяжкой и некоторым образом опасной работы» по добыванию угля.

А усердие Львова «по оказанию пользы», его труды по изобретению и приисканию их «столь похвальны, что, конечно, заслуживают высочайшего награждения»54.

Безбородко, вероятно, докладывал императрице о донесении А. Р. Воронцова, потому что в апреле Львов был пожалован чином статского советника.

Двенадцатого марта августейшая крестила младенца, только что родившегося у Капниста. Теперь она стала его кумой, и можно было несколько успокоиться. Об этом событии Львов сообщал 23 марта Державиным: «У здешнего губернского предводителя Васки Пугачева сын родился Николай. Государыня его крестила и дала ему табакерку в 1.000 руб.». Далее в стихах он просит передать поклон Екатерине Яковлевне, в которых он снова жалуется на свою участь жить

«...на чужой, на барской стороне

Без счастья, без жены, в толпе, но наедине...»

Среди празднеств и пышных развлечений новоторжец нет-нет а и вздохнет:

«...я жизнь покойную, цыганскую веду,

Воспоминанием друзей моих питаюсь,

Увидеть скоро их надеждой утешаюсь

И ходом раковым ко счастию иду».

«Каково? - начерно, не прогневайтесь. Стишки сии суть скороспелки весеннего Киевского воздуха»55.

В дальнейший путь отправились 22 апреля водой - по Днепру - на галерах.

В Каневе ожидал проезда монархини Станислав-Август, польский король. В свите он не задержался: Екатерина была им недовольна и поторопила обратной дорогой.

Двадцать восьмого апреля внезапно разразился шторм, прижавший императорское судно к самому берегу. Гребцы выбивались из сил, чтобы не наскочить на пороги. Граф Безбородко сбросил кафтан и взялся за весла.

Капнист по должности обязан был сопровождать государыню до границы Екатеринославской губернии. Через день во главе депутации он явился к императрице «откланяться», однако получил приглашение сопровождать ее до Кременчуга.

Тридцатого апреля монархиня остановилась в путевом дворце, где прожила несколько дней - до утра 3 мая. Во время обедов и ужинов играл грандиозный оркестр Потемкина в сто пятьдесят музыкантов, «собранный композитором Сартием, который из Петербурга был приглашен князем на юг для учреждения Музыкальной академии в Екатеринославе». Об этом оркестре Львов сообщал в письме к С. Р. Воронцову.

Капнист из Кременчуга уехал домой - в Миргород и потом в Обуховку.

Седьмого мая в Новых Кайданах состоялась «радостная» встреча с «графом Фалькенштейном», который был приглашен следовать вместе с императрицей в шестиместной карете в Херсон. Под фамилией Фалькенштейн скрывался глава Священной Римской империи, австрийский король Иосиф II.

Двенадцатого мая прибыли в Херсон. 14-го водным путем по Днепру проследовали за 15 верст в слободу Белозёрку, вотчину графа Безбородко, и, отобедав, «обозрев тамошнее приятное местоположение», к вечеру вернулись в фаэтоне в Херсон.

Осматривали крепость. Монархиня, облачившись в «морской флотский мундир», присутствовала на церемонии спуска трех могучих военных кораблей. Львов рассказал в письме к С. Р. Воронцову, как военные корабли тут же, прямым ходом, отправились в Севастополь, чтобы присоединиться к русскому флоту.

Наконец 20 мая - Бахчисарай, где встретили монархиню у настежь открытых дверей хозяева лавок, ковровых, сафьяновых и серебряных изделий, а также муфтий старинной ханской мечети. Восточный быт привел Львова в восторг: «Бахчисарай показался нам действительно с тысяча одной ночи: чудное положение его в ущелье двух утесистых гор покрыто чудеснейшими еще строениями, одно с другим наперекос и кой-как связанными. Дворец ханской, в котором приемница царя московского, данника Крымской орды ночевала, похож на клетку, в которой для роскоши и самая удобность жизни пожертвована пестроте, стеклам, фонтанам, решеткам». Львов заметил при этом, как местные жители затаили мысли «в головах своих, что Москов падишах не калиф их веры».

Через день - Севастополь, который Львов называет «повелителем Черного моря».

Рассказав подробно о расположении севастопольской бухты, Львов посылает рисунок: «Для лучшего понятия места начертил я кой-как... Письмо мое писано на Татарской почте»56.

Двадцать четвертого мая - через Балаклаву и Спели - проезжали долину Байдарскую, затем - Симферополь. Побывали в столице бывшего крымского хана Карасу-базаре (Белогорск), типично южном городке со множеством мечетей, минаретов, кривых улиц и темных закоулков, где ракеты и фейерверки, как описывал Львов, вызвали панику среди татар и привели их в бегство. Через Старый Крым проехали в Кафу (ныне Феодосия), оттуда обратно, из Карасу-базара - на Бабассан и прежним путем - в Берислав. Там 2 июня император Иосиф II распростился с монархиней.